– Светлый.

– Высокий, очень высокий.

– И прихрамывает.

– Ну, я б не сказал, что прямо-таки прихрамывает, – заметил второй гонец.

– Да он калека, дядя! – возразил первый.

– Да, но это потому, если ты заметил, что у него всего одна сандалия, вот и естественно, что он на одну сторону немножко припадает…

– Что ты сказал?

– Ну, повелитель, он скорее припадает на одну сторону, а не совсем уж хромает…

– Да, твое царское величество. Наверное, можно сказать, слегка прихрамывает.

Пелий схватил второго гонца за глотку.

– Ты только что сказал, что он в одной сандалии?

– Да, владыка, – просипел гонец, багровея лицом.

Пелий выпустил его и оглядел остальных.

– Вы все это видели?

Гонцы закивали.

Страх стиснул Пелию сердце. Чужак из глуши в одной сандалии! Что Пелию делать? Напасть на гостя или взять в плен – нарушение законов гостеприимства, священных для Зевса и Нефелы…

Нефела! Это имя породило в уме Пелия замысел.

Он сам отправился на базарную площадь, где и обнаружил Ясона – тот пил из фонтана, окруженный толпой восхищенных ребятишек. Да, никаких сомнений. Левая ступня чужака необута, босая. Голая как правда.

– Добро пожаловать, чужестранец! – выдавил из себя Пелий в надежде, что прозвучало это одновременно и приветливо, и подобающе величественно. – Что привело тебя в наше царство?

– Это и впрямь «наше царство», дядюшка, – таков был дерзкий ответ Ясона. С Пелием он решил быть откровенным сразу.

– Дядюшка?

У Пелия было много братьев, сестер, племянников, племянниц и двоюродных – из-за многочисленных браков его матери Тиро. Но, вылетев из уст этого незнакомца в одной сандалии, слово попало прямиком в сердце Пелию. Оракул предупреждал его держаться подальше не только от человека в одной сандалии, но и от родственника, человека одной с ним крови.

– Да, Пелий, сын Тиро, – проговорил Ясон. – Я – Ясон. Мой отец – Эсон, сын Тиро и Крефея, бывший царь Иолка. Эсон – законный правитель этого царства. Я пришел требовать нашего наследия. Все, что накопил ты за годы узурпации, оставь себе. Скот, сокровища, постройки и земли – твои. Но отныне царство – мое, и ты освободишь моих родителей из неволи.

– А! – воскликнул Пелий, хватая Ясона за плечи. – Добро пожаловать, племянничек. Ты как раз вовремя.

– Да?

– Эта земля по праву твоя, Ясон, ну разумеется. Я правил вместо тебя, но с радостью отойду от дел, раз ты явился, вот только… – Он растерянно умолк.

– Только – что? – потребовал ответа Ясон.

– Только эта земля… проклята!

– Проклята?

– О да, очень проклята. Верно же, народ?

Граждане Иолка, столпившиеся вокруг, чтобы получше разглядеть поразительного и броско одетого чужака, прекрасно понимали, как толковать желания Пелия. Если он хотел, чтобы с его словами соглашались, лучше соглашаться. И от всей души. Ни словом, ни знаком не показали они, что совершенно не понимают, о каком проклятии идет речь. Все закивали решительно и выразили пылкое согласие.

– Ой да, проклята…

– Ужасное проклятие.

– Проклятая земля.

– Погибель, проклятие…

– На землях.

– На землях? Да насквозь прямо, скорее даже…

– Но что же это за проклятие? – уточнил Ясон.

– А, ну так. – Давненько не посещало Пелия такое вдохновение. В уме у него складывался безупречный замысел. – Ты же знаешь моего племянника – твоего дальнего брата – Фрикса, сына дяди Афаманта и облачной богини Нефелы?

– Кто ж не слыхал о Фриксе?

– Он недавно помер в далекой Колхиде. С того самого мига на нас низошло проклятие.

– На наши земли! – сказал кто-то из граждан.

– Погибель, проклятие, погибель на земли наши, – пробормотал кто-то еще.

– Но почему? – спросил Ясон.

– Я желал знать ответ на этот самый вопрос, – сказал Пелий, – и обратился к оракулу. Верно, народ?

– Все так, владыка.

– Кто ж говорит, что нет? Тот врет!

– До чего же отчетливо мы помним. Посоветовался с оракулом, как есть посоветовался.

– Отродясь так не советовался, как в тот раз.

– Да, да. Ну и вот, – продолжил Пелий, – оракул сказал совершенно откровенно, что не видать царству ни покоя, ни процветания, пока царь его не побывает в Колхиде и не привезет оттуда в Иолк Золотое руно, где быть ему далее навеки. Вот что объявил оракул. Правду говорю, народ?

– Точно-точно!

– Истинно так. Слово в слово.

– А раз ты, как сам говоришь, законный царь Иолка, тебе, Ясон, и надлежит… добыть Руно и снять проклятие. Разве не прав я?

– Точно, твое величие, точно! – возопил народ. Они не очень понимали, в чем суть торжества или согласия, но явственно видели триумф и удовлетворение в глазах Пелия, а этого достаточно, чтобы народ веселился и ликовал.

Пелий поздравлял сам себя с тем, что измыслил затею, которая на самом деле вся была Герина: богиня видела в Ясоне героический инструмент, способный – при некоторой божественной помощи, по необходимости – исполнить два ее желания одновременно. Пусть Ясон сбросит с престола это животное Пелия, столь возмутительно обесчестившего ее храм. А еще пусть Ясон привезет Золотое руно домой, в материковую Грецию, где оно станет главной реликвией великолепного нового храма, посвященного исключительно Гере. Золотой баран, как нам необходимо помнить, принадлежал Нефеле, которая в Герином обличье стала инструментом спасения богини от поругания в похотливых объятиях Иксиона. Следовательно, руно было священным для Царицы неба, и ей не нравилось, что оно застряло в роще Ареса на дальнем восточном краю цивилизованного мира.

Своих героев Гера выбирала с толком. Вряд ли много кто из смертных собрался бы в столь опасный и грандиозный поход. Все знали, что Золотое руно охраняет свирепый змей, который никогда не спит и не смежает веки. За прошедшие годы царь Ээт и его воины несомненно усилили охрану. Это странствие предстоит совершать морем, а такой долгий путь по столь опасным водам еще никто никогда не проделывал.

Однако Ясон был беспечен, бесстрашен и обладал самоуверенностью, которую Хирон распознал в характере своего ученика и как явное достоинство, и как столь же явный изъян. С тех самых пор, как пещеру посетили Беллерофонт с Пегасом, Ясон, тогда еще мальчишка, мечтал о приключении, о походе, где его удаль докажет, что он достоин именоваться Героем.

– Золотое руно, э? – Ясон широко улыбнулся. – Замечательная мысль, дядюшка. Будет исполнено.