– Лады, – захлопнул папку Гуров. – Мы дело наверх забираем. Так что можешь вздохнуть спокойно.

– Вздохнуть-то спокойно как раз и не получится, – улыбнулся хорошей светлой улыбкой Игорь Витальевич. – Потому как расследовать всегда есть что. То одно, то другое. Так что тут вздыхай не вздыхай, а дел от этого не убавится.

– Такая уж у нас работа, ребята, – откликнулся Гуров, а Крячко, прощаясь, добавил, повернувшись к черноволосому Игорю Мирошнику:

– А ремонт все равно сделать нужно. Вы там своему Андрею Михайловичу намекните, что, мол, очень недовольны условиями работы и вообще потолок скоро на голову упадет.

– Да говорили уже, и не раз! – махнул рукой Мирошник – тот, который Игорь Викентьевич. – Вы уж меня извините, что резко с вами говорил. Совсем уже замотались тут. Ночь не спал, а тут еще за ремонт укоряют…

– Ничего, молодой еще, обкатаешься, – сказал Крячко и вышел следом за Гуровым.

– Что, теперь в театр? – Лев Иванович вышел на улицу и, остановившись, прищурился, взглянув на яркое солнце. – Давай-ка сделаем так. Пока ты с худруком и его секретарем беседуешь, я с актерским составом пообщаюсь. Если кого-то можно застать в театре утром. В общем, кого поймаю, тот и мой, – улыбнулся Гуров и зашагал к машине.

31

В фойе театра было прохладно, и Крячко с удовольствием бы остался в этом оазисе, но на входе охранник позвонил в кабинет начальника, и к ним спустился тот самый манерный молодой человек, с которым Станислав вчера говорил по телефону. Поджав пухлые, как у девицы, губки, Владимир Анатольевич Кулешов пригласил обоих полковников следовать за собой, но Гуров остановился на полдороге к большой лестнице, к которой они шли, и спросил:

– Владимир Анатольевич, пока мой коллега с вами беседует и выясняет подробности, могу ли я поговорить с кем-нибудь из актеров или еще с кем-то, кто работает у вас в театре? Есть кто-нибудь сейчас на рабочем месте?

– Конечно же есть, – томно ответствовал секретарь. – У нас рабочий день с восьми часов. И все обязаны находиться на своих рабочих местах независимо от того, когда назначена репетиция. Сцена, уборные актеров и общая зала для собраний – вон в том направлении, – Кулешов небрежно махнул тонкой кистью направо. – Не заблудитесь? А то подождите тут, и я спущусь и провожу вас.

– Нет, спасибо, – ответил Гуров. – Я не заблужусь. Вы лучше вместе со своим начальником ответьте на вопросы Станислава Васильевича. Это очень важно для следствия, – добавил он, нахмурив брови, чтобы придать своему лицу большую серьезность и значимость.

На самом деле Гуров просто не желал, чтобы этот манерный тип ходил за ним по пятам и вынюхивал то, о чем он, Гуров, будет разговаривать с людьми. А поговорить он с ними хотел о худруке и об его руководстве.

Лев Иванович все-таки заблудился. Поворотов и бесчисленных, словно лабиринтов, комнат и подсобных помещений было много, а длинные и полутемные коридоры выводили его иногда то в тупик, а то и в какой-нибудь склад, где грудой был навален реквизит и в беспорядке стояли декорации. В конце концов, окончательно заплутав, он был вынужден крикнуть в очередную полутемную комнату, в которую заглянул, открыв дверь:

– Есть тут кто? Люди!

К его удивлению и большой радости, из полутьмы ему отозвалось не эхо, а живой человеческий голос, а потом и зажегся свет. Гуров оказался в гримерке или, может, в костюмерной. Кругом были зеркала, вешалки с висевшими на них костюмами, стулья, пуфы, на которых были разложены стопки разных шляп и шляпок, париков, а на столиках возле зеркал стояли разные баночки, скляночки, пузырьки и коробочки. Пахло в комнате сладко-горькой смесью нафталина, духов, пудры и ветхого тряпья. В общем, всем тем, чем обычно пахнет в старых театрах на той их половине, куда не заходят праздные зрители.

– Здравствуйте! – громко поздоровался Гуров, всматриваясь в глубь комнаты и совершенно не понимая, откуда из какой ее части ему только что ответили. Кругом было пусто. Но тут один из костюмов, что висел на одной из дальних вешалок, вдруг зашевелился, отодвинулся в сторону, и из-за него, легко маневрируя среди мебели и реквизита, вышла дородная и довольно высокая женщина. Даже Гуров рядом с ней казался щуплым и невысоким.

– Посторонним вход в костюмерную запрещен, – оглядев вошедшего с головы до ног, заявила великанша.

– Я не совсем посторонний, – приветливо улыбнулся Лев Иванович женщине. – Я должностное лицо, находящееся при исполнении. Полковник Гуров, уголовный розыск, – представился он. – Прибыл из Москвы для расследования…

– Это по поводу тех денег, что давали нашему Лешику на то, чтобы он театр превратил в публичный дом? – усмехнулась женщина и воскликнула: – Так им всем и надо!.. А вы даже и не ищите никого, – вдруг шепотом заговорила она, наклонившись к Гурову так, что ее огромный бюст оказался прямо у глаз полковника. – Не стоит искать эти деньги. Ну их к собакам. Не нужно нам в театре никаких нововведений. К нам и так зритель в последний год почти не ходит. На что тут смотреть? На тот срам, который эти двое устроили? Половину актеров поувольняли, а вторая тоже подумывает, куда бы отсюда подальше сбежать. Вот только некуда тут бежать у нас. Город маленький, провинциальный, театр только один, – вздохнула она, а потом безо всякого перехода протянула Гурову свою большую и, как оказалось, очень мягкую руку. – Анна Петровна Герц. Я костюмер театра, а по совместительству и гример. У нас текучка ужасная в последнее время образовалась. Приходится за двоих работать, – снова вздохнула женщина, и ее огромная грудь колыхнулась перед носом Гурова.

– Так вот, Анна Петровна, я как раз и хотел узнать о том, какие у вас тут в театре проблемы и много ли человек было уволено. Нам в Москву, – полковник поднял глаза к потолку, давая понять даме, что он имеет в виду больших начальников в Москве, а не себя, – поступили звоночки, вы меня понимаете… – Гуров сделал значительную паузу, – что ваш художественный руководитель незаконно увольняет заслуженных актеров и за… – Гуров оглянулся по сторонам и, понизив голос, зашептал: – За взятки устраивает на их места совершенно некомпетентных особ. Не разбирающихся ни в театральном искусстве, ни даже в литературе.

– Да-да, все это правда, – закивала Анна Петровна, взяла Гурова за руку и повела его куда-то в глубину комнаты.

Пройдя сквозь строй вешалок и через ряд зеркал, они очутились в закутке, где стоял столик, пара стульев, плита и очень маленький холодильник.

– Садитесь, – скомандовала полковнику Анна Петровна. – А я налью нам