– Могу описать, как было совершено убийство, – сказал он и добавил: – Если это, конечно, интересно. Пристав, вам это интересно? Наверно, уже и сами все знаете…

Пристав не ответил. Отблески пожара стали заметней.

– Прошу не отвлекаться, – потребовал Фёкл Антонович, не в силах скрыть неприязнь.

– Ни в коем случае! Итак… После известного скандала у Фомана Жарков возвращается домой в сопровождении своего друга Зайковского, более известного как Стася. Он ложится спать. Через некоторое время у него возникает мысль, которая пока мне неизвестна. Жарков идет в кладовку, надевает старые сапоги, берет штык и саперную лопатку, которые похитил на своем же заводе. Хватиться пропажи не успели, ревизии у них еще не было. Жарков отправляется на пляж, где его поджидают. Он получает удар по затылку и падает без чувств. Убийца надевает штык на палку, обломок которой хранит пристав, сажает Жаркова в шезлонг и закалывает насмерть. После чего лопаткой вскрывает живот и выворачивает внутренности. Штык остается в груди жертвы. Палку убийца разламывает пополам, одну половину выбрасывает, вторую роняет на песок. Лопатку забирает с собой. Свежей падалью лакомятся чайки и муравьи. Утром тело находит городовой. В результате чего малость повреждается в уме. Но в вашем городе с этим жить можно.

Фёкл Антонович прикрыл глаза ладошкой, как от большого переутомления.

– Боже мой… Какая это чудовищная…

– Что поделать.

– Какая это чудовищная глупость! Господин Ванзаров, я слышал о вас как о лучшем специалисте своего дела. И что же мы слышим? Дикие бредни!

– Ну уж нет, – вдруг подал голос пристав, словно его посетила счастливая догадка.

– Прошу молчать! – рявкнул Фёкл Антонович, окончательно растеряв любезность. – Родион Георгиевич, вы над нами насмехаетесь?

– И не думал, – ответил Ванзаров. – За исключением мелких деталей, все было так, как я описал. В этом нет ничего глупого или дикого. Так вам кажется потому, что нам не ясны истинные причины этих поступков.

– И вы утверждаете, что в этом бреду сможете найти убийцу?

– Без всякого сомнения. Впрочем… – Ванзаров поднялся. – Если мои методы вас не устраивают или я мешаю успехам вашей полиции, я уеду ближайшим поездом.

На языке предводителя так и вертелось: «скатертью дорога», но врожденное чувство опасности, которое не притупили годы размеренной жизни, отвело соблазн. Фёкл Антонович печально вздохнул, поменял выражение лица и улыбнулся сквозь печаль.

– Ах, милый Родион Георгиевич! Ну о чем вы говорите! Как можно! Только на вас вся надежда, правда, пристав? Но ведь душа не на месте. Убийца где-то рядом, а мы ничего не делаем.

– Можем сделать, – сказал Ванзаров.

– Что? Скажите! Научите!

– Сегодня с вечера надо поставить пост в доме Жаркова. Могут быть ценные гости.

– Людей не хватает, – совершенно трезво сказал пристав. – Все с ног валятся.

– Как хотите. Я предупредил. Кстати, пристав, откройте тайну: некий Усольцев ваш агент?

Пристав головой помотал так, будто отгонял наваждение.

– Сердечно благодарю. Я так и подумал. Имеется еще одно дельце.

– Все, что угодно! – согласился Фёкл Антонович с привычным очарованием.

– Необходимы образцы почерков всех чиновников, городовых и вообще всех, кого сможете достать. Включая вас и пристава. Лучше, чтобы они написали текст записки.

– Какой записки? – удивился предводитель.

– Той самой, про которую забыли мне сообщить.

Фёкл Антонович сдержался и не поскупился на новую улыбку.

– Родион Георгиевич, это абсурд. Я ручаюсь за себя и своих людей…

– Жаль. Расписки очень помогли бы.

– А вы-то сами что будете делать?

– Пойду переодеться, а затем отправлюсь искать убийцу, – ответил Ванзаров и покинул приемную часть в прекрасном настроении. Как показалось присутствующим.

Фёкл Антонович подождал, пока он удалился и не сможет подслушать, приблизился к столу и навис над приставом.

– Делайте, что хотите, но опередите этого прыща! – от волнения предводитель брызгал слюной. – Чтобы завтра, край – послезавтра, вы сдали судебному следователю убийцу. И только попробуйте не найти… Я вас… Я вас… Закончите дни в доме умалишенных… Уж поверьте, я постараюсь… По-дружески вас предупреждаю, Сергей Николаевич…

Пристав кивнул. Как раз сейчас он зацепился за счастливую мысль. Мысль была тонка и воздушна, но кончик ее попал в цепкие руки полицейского.

Николя Гривцов навел последний блеск, добившись идеального проборчика, тронул узел галстука и нашел себя отменно готовым для трудной миссии. Отражение говорило, что он выглядит как надо. Он уже собрался надеть пиджак, вычищенный хозяйкой, как из окна долетел двойной свист. Не надо обладать аналитическим умом, чтобы догадаться, что это значит. Николя выглянул в сад. Его поманили в тень смородиновых кустов. От излишнего усердия он чуть не прыгнул в окно. Резвый поступок остановил строгий жест.

Ванзаров выглядел отдохнувшим, свежим и в некотором смысле блестящим. Николя удивился, как это ему удалось сохранить бодрый вид и свежесть сорочки.

– Родион Георгиевич, может, чаю выпьем? Самовар горячий еще…

– Не нужно, чтобы нас видели вместе, – ответил Ванзаров, напустив строгости. – Теперь вы мой секретный агент, как-никак. Кстати, желаете кличку?

– Нет уж, спасибо. Наверняка какую-нибудь гадость придумаете…

– Отчего же гадость? – сказал Ванзаров. – Очень даже милую. Выбирайте из трех: Вождь Пирожных. Граф Пирожков. Или Рыцарь Котлет. Ну, как?

– Благодарю, – сдержанно ответил Николя. – Хорошо, что господина Лебедева нет. Он бы с вами вместе покуражился…

– То, что Лебедева нет, очень плохо. Он нужен, как никогда. Но не будем грустить. Сами с усами, не правда ли? Что раскопали?

Николя выдержал паузу, чтобы старания его имели больший вес.

– Значит, так… – сказал он.

– Уже неплохо, – согласился Ванзаров. – День провели не зря. Очень интересно. А теперь у вас будет новое задание…

– Но, Родион Георгиевич…

– Все, что можете рассказать, я уже знаю. Жарков – отъявленный бабник, весельчак и любитель выпить. Кстати, не помните, он случайно не кричал до того, как напасть на вас, о каких-нибудь убитых барышнях или тому подобное? Ах да. О чем же я! Вы же были заняты пирожными.

– Родион Георгиевич?!

– Николя, для поддержания беседы нельзя задавать глупые вопросы. Что о вас подумает собеседник? Подумает: духом слабы. Глупость и слабость – это диагноз. Впрочем, я не теряю надежу. Есть еще что-нибудь?

– Да, я узнал нечто исключительно важное! – заявил Гривцов.