– Пошёл ты… – зло бросил Виталий и поспешил прочь. Отбирать единорога при свидетелях было опасно, а продолжать беседу с этим душевнобольным – бессмысленно. Да и кто поручится, что у старьевщика именно тот брелок? Всё происходящее могло быть дичайшим совпадением, той самой выстрелившей шваброй…

Отойдя метров двадцать, он оглянулся. Фигура в плаще замерла, провожая его взглядом. Старьевщик легонько качнул головой, будто порицая поступок Хорина.

Виталий отвернулся и ускорил шаг. Прошёл пару кварталов, встал на обочине. Поднял руку, голосуя…

Ждать пришлось недолго. Через полминуты рядом аккуратно припарковалась бежевая «Дэу Нексия». Виталий заглянул в салон:

– Автовокзал. Сколько?

Коренастый китаец с обширной лысиной и бульдожьими щеками секунду прощупывал Хорина цепким взглядом. Ответ был почти без акцента:

– Триста пятьдесят.

– «Мазератти» не вижу, – усмехнулся Виталий. – Голой блондинки за рулём нет. Минус два раза по полтиннику. Едем?

Бомбила дружелюбно оскалился, оценив умение торговаться с юмором:

– Залезай.

«Нексия» поехала по городу, с которым Хорину скоро предстояло попрощаться. Возможно – навсегда. Впечатления от поездки остались приятными… ну, если не считать скорбного на голову старьевщика.

– Да чё ж ты за верблюд беременный! – бомбила посигналил новенькой маршрутке, плетущейся впереди. – Как их послушать, так все – асы в любой категории. А едут как у себя дома на ишаках привыкли. Страшный сон Шумахера, понаехали…

«Газель» подалась в сторону, прижимаясь к остановке, и узкоглазик обрадованно прибавил газу. Метрах в ста пятидесяти виднелся перекрёсток, зелёный глаз светофора был неподвижен.

Воспетая попсой вишнёвая «девятка» выскочила из-за поворота, справа. Авто занесло, заднее крыло чудом не впечаталось в порожек чёрного «УАЗ-Патриота». Машина вильнула, выровнялась и погнала дальше.

За несколько секунд до появления «девятки» во внутреннем кармане кожанки узкоглазика затрезвонил телефон. Бомбила буркнул: «мля, достали», полез за пазуху, рассеяв внимание…

У Хорина в этот момент зачесался правый глаз. Он потёр его основанием ладони, а когда снова увидел дорогу, вишнёвый астероид был метрах в тридцати. Из открытых окон машины оглушительно бухало, завывало, стрекотало и чпокало. Виталий даже успел понять, что это музыка…

– Тормози-и-и! – заорал он.

Бомбила ойкнул, почему-то не испуганно, а жалобно. Хорина швырнуло вперёд, ремень безопасности врезался в грудь, усадил обратно. В ушах заевшей пластинкой дёргался надсадный визг тормозов.

«Девятка» пролетела впритирочку, как в замедленной съёмке. Хорин рассмотрел профиль неандертальца, растянутые в блаженной улыбке губы, совершенно невменяемый глаз…

Сзади затормозила серебристая «Тойота Камри», ещё пара машин. Узкоглазик сидел с выбеленной страхом физиономией, провожая вишнёвый гроб на колёсах полудиким взглядом.

– Сука… Сука! Что делает, тварь! На метр бы ближе, и трупы…

– Обдолбанный, точно, – тихо, медленно выговорил Виталий. Потрогал кончиками пальцев лоб, правую щёку, губы… Словно убеждаясь, что смерть точно промахнулась, и он – жив, а не превратился в неподвижную и окровавленную оболочку, зажатую в изуродованном железном коконе.

– Тварь! – повторил бомбила и вздрогнул. – Бр-р-р-р, какая-то секунда… Гайцам бы позвонить, пока этот урод в кого-нибудь не влетел.

– Да уже позвонил кто-нибудь, – сказал Хорин. – Поехали, спешу немного.

– Ещё бы метр, и вся спешка побоку… Поехали.

Через несколько минут показался автовокзал.

– Держи, – Виталий протянул китайцу пятисотенную. – Надбавка за реакцию.

Бомбила грустно усмехнулся:

– Убери… Это я тебе платить должен.

– Тогда накати за моё здоровье, – Хорин сунул купюру ему в карман кожанки, открыл дверцу. – И будем считать, что никто никому не должен. Удачи.

Проводил взглядом отъехавшую «Нексию» и… пошёл от автовокзала заранее намеченным маршрутом, минуя камеры наблюдения.

Заезд сюда ему был нужен для последнего ложного следа. Если китаец увидит по телевизору или на стенде «Розыск» его фоторобот, он, скорее всего, вспомнит своего пассажира и место, куда его привёз. Пусть ищут, пусть отрабатывают версии, тратят время… и в очередной раз заходят в тупик.

Виталий отдавал себе отчёт, что, возможно, он перестраховывается. Что можно ограничиться мерами попроще, без лишних выкрутасов. Но делал всё так же, как и в первый раз. Любая логика растворялась в опаске, почти суеверии, что стоит отступить от привычной схемы хоть чуть-чуть – и удача отвернётся. Пусть не в этот раз, пусть потом, но – обязательно…

И он слепо, безрассудно подчинялся своим правилам. Которые не подводили.

Через полчаса он отправит Шелько Филиппа Богдановича в небытие, а Игорь Иванков поймает ещё одного частника и поедет в аэропорт. В столице не станет и его. Хорин вернётся в Нижний – чтобы однажды открыть карты «Гугл», выбирая, куда поехать в этот раз…

11 октября 2014 года

Виталий застегнул куртку, надел перчатки. Повесил на плечо сумку со сменной одеждой, задумчиво почесал кончик носа: ничего не забыл? Газ перекрыл, ключи, как и договаривались, повесил на крючок возле двери.

Отпечатки стёр, инструменты в мешке… Выпотрошенный труп начинающего адвоката и медноволосой нимфоманки Оксаночки лежал в ванной, пустые глазницы смотрели в потолок сквозь неподвижную красноватую воду. Зелёные глазищи краснодарской прелестницы Хорин выковырял с помощью двух вилок, и сейчас один из них лежал на белом фарфоровом блюдце в центре кухонного стола. Написанная печатными буквами записка предлагала: «Найди второй или добавь сюда свой».

Другой глаз Виталий спрятал в солонку. Настроение было приподнятое донельзя, душа просила провернуть что-нибудь такое, затейливое… Поэтому внутренности Оксаны нашли приют в холодильнике и стиральной машине. А сердце Хорин разрезал на тридцать три кусочка. Сделал из них гирлянду и прицепил её на люстру в большой комнате.

«Ничего не забыл». Виталий, точнее, Станислав Станиславович Горчаков из Челябинска взял мешок с «мусором», вышел из квартиры. Пять минут ходу до контейнера и далее – как обычно…

Старьевщик стоял метрах в десяти от подъезда, лениво катая тележку левой рукой взад-вперёд. Колёсики скрипуче требовали покоя, делали короткую паузу, и всё повторялось.

Хорин прошёл несколько шагов, прежде чем понял, кто стоит у него на пути… Удивительно, но за эти полгода он не вспоминал ни старьевщика, ни наркомана на вишнёвом «астероиде». Как будто память сама отторгла порченые фрагменты – легко, незаметно…

Правая рука торговца покоилась в кармане плаща. У Хорина создалось впечатление, что старьевщик не вынимал её оттуда с момента их расставания, дожидаясь новой встречи. Виталий попытался прогнать этот бред подальше, но мысль вцепилась клещом, присосалась. И вслед за ней в голову полезло всякое…