class="p">— Или мудреешь. Давай, соберись и держи себя в руках. Могу сказать по своей Машке, а мы тридцать лет вместе, что иногда к семейным разборкам надо подходить с холодной головой. Давай, пошли.

На подходе к шатру Василий растянул широченную улыбку, оглядывая содержимое:

— А вот это мы хорошо зашли. Я бы здесь остался на дегустацию.

— Мы уже! — Екатерина усмехнулась, протягивая пустой бокал.

— Вот и чудненько. Екатерина Алексеевна, давайте-ка мы немного переиграем. — Он встал между друзьями и по очереди тыкал в каждого: — Это Игорь, мы с ним сто лет назад строительный бизнес начинали. Столько вам историй рассказать можем, до слез смеяться будете. Это Максим, мы с ним еще с института дружим. Сейчас большой человек в консалтинговой компании. А это Сергей, мы его раньше любовно называли «младшенький», но далеко не последний. Он нам всем в свое время очень здорово помогал в вопросах управления. Вот такая перед вами компания стареющих друзей. — Василий хотел было сесть рядом с девушкой, но не решился давить своим весом на бутылки. — Мы много лет дружим и все друг про друга знаем. Про работу, про жен и детей, про все жизненные трудности. Эдакий закрытый клуб ноющих мужиков. И да, мы знаем про вас, уж извините. Так глубоко вы в сердце Сергея запали, что не смог от нас скрыть.

— Что ж, хорошо. — Екатерина встала с ящика, распрямляя плечи и кофточку на талии. — Раз пошла такая пьянка, то вот моя история. В двадцать лет я вышла замуж за откровенного козла, который бросил меня через полгода, оставив с многомиллионными долгами. Пришлось продать абсолютно все, что у меня было, чтобы покрыть хотя бы часть. Какое-то время была настоящим бомжом, скиталась по съемным комнатам и квартирам. До сих пор большую часть зарплаты отдаю банкам, хотя прошло больше пяти лет. И еще примерно столько же буду отдавать. Это был мой самый большой секрет в компании, где мы с Сергеем работали. И благодаря вот этому напыщенному индюку, — девушка демонстративно ткнула пальцем в упругую грудь мужчины, — весь офис узнал обо мне абсолютно все. Вплоть до банковских выписок. Зачем он все это хранил на рабочем компьютере? Очень хороший вопрос, господа. Наверно потому, что хотел подсидеть меня с должности. Вот так, Василий Иванович, я и оказалась в вашей компании. И самое противное, что он мог в любой момент сказать об этом файле, но не сказал. Скрывал до последнего, пока все не вывалилось наружу и прикрывался какой-то там любовью. Вы поверите в эти сказки? Лично я нет.

В шатре повисло молчание, нарушаемое лишь легким бризом с озера и тяжелым дыханием Василия.

— Так, — многозначительно произнес Большой Вася, — Серег, а ты зачем этот файл собирал?

— Она все равно не поверит. — Сергей махнул рукой и уже хотел было уйти из шатра, но Максим его остановил, взяв под руку и вернув на место.

— Не, ну ты не ей скажи, а нам. Мы тут сейчас что-то вроде третейских судей, пытаемся понять, насколько ты дурак.

— Я и не спорю, что дурак! — Выпалил мужчина. — Я от нее голову потерял чуть ли не в первый рабочий день, но о ней никто ничего не знал, кроме того, что она та еще стерва. Мне захотелось понять, что именно она скрывает и вообще, что за человек. Может у нее муж и пятеро детей, а я тут планы строю. Никаких компроматов и попыток подсидеть. Но что ты, мы же неприступная крепость! Я не думал, что этот файл вообще когда-нибудь всплывет!

— Но всплыл самым поганым образом! — Чуть не кричала девушка.

— Так, тихо, тихо! — Строго произнес Василий, заглушая своим басом все голоса. — Получается, что Сергей потерял голову, но не знал как подступиться к нашей Катерине. И не придумал ничего умнее, — он посмотрел на грустного друга, — про то, где были твои мозги я у тебя попозже спрошу. Так вот, не нашел ничего умнее, как вероломно накопать на нее всякие секреты, которые потом узнала вся компания. Все так?

— Именно так. — Подтвердила Екатерина.

Василий задумался, глядя на легко развивающийся потолок шатра:

— А в чем, собственно, проблема, Катерин? Ты думаешь никто из нас без порток не оставался? Мы с Машкой полгода пустые макароны ели, а у нас тогда Мишанька уже подрастал. Каждый из нас, кто сейчас стоит перед тобой в дорогих костюмах и имея машины стоимостью в квартиру, оставался с голой жопой и заново поднимался. Мы с золотой ложкой в заду не рождались. Чего тут стыдиться?

— Я не стыжусь. Я не хочу, чтобы меня жалели! Потому что до сих пор помню, как все вокруг кудахтали и причитали. Ой, бедная Катенька, потеряла родителей, ой, несчастная Катенька, осталась с долгами. Как же ты, бедная, со всем справишься? Всю жизнь себе загубила. Это было мерзко! Отчасти из-за того, что мне нужна была реальная помощь и поддержка, а не вечное нытье и сожаление. И знаете что? Я справилась. Без помощи так называемый друзей. Без родни, которой и так не было. Сама со всем справилась. И очень не хотела, чтобы кто-то знал, через что мне пришлось пройти.

— С чего ты взяла, что тебя все должны жалеть и и кудахтать? — Встрял Игорь, которому тоже было что рассказать о падениях и взлетах. — Все это осталось там, в далеком прошлом. Слушая твою историю, я могу только восхищаться сильной женщиной, которую ничто не смогло сломить. Так ведь, Вась?

— Именно, — закивал Большой Вася, — уважение и почет таким людям. Если бы все наши друзья и знакомые, кто не смог пережить жизненную жопу, сейчас стояли рядом, то шатра бы не хватило. А осталось только мы. Остальные сломались.

Екатерина смотрела на четверых совершенно разных мужчин и осознавала, что они ничем не отличаются от нее самой. Жалеть и причитать могут лишь те, кто не оказывался в трудных ситуациях. Или те, кто сломался под их натиском. Она же перепрыгнула сразу несколько стадий и оказалась среди тех людей, кто смог выстоять. Просто рядом никого не было, кто мог бы указать ей на личный рост. Не было никого, с кем можно было себя сравнить. Эдакий дуб, среди слабых березок, который до последнего скрывает, кто он есть.

— То есть, вы хотите сказать, что я зря пять лет прятала от людей свои проблемы? — Екатерина в ужасе посмотрела на Сергея, потому что осознала всю глупость своих поступков. — Всем было, откровенно говоря, насрать?

— Ну, змейка, слухи бы никто не запретил. —