нас, заботились о нас. Она не похожа на врага. Да, она немного странная, непонятная, но не злая и не опасная. Даже её порыв выбежать на поле боя – это же не более чем неконтролируемое желание остановить кровопролитие.

– Ты не понимаешь такого отношения, потому что ты – добрый, а люди, не важно, женщины это или мужчины, могут быть разными, в том числе и жестокими. Ты ещё слишком молод и мало видел в этой жизни. Наш мир держится на жестокости, на власти, – Линкок говорил тихо и хрипло, – Рей! Почему ты вообще позволил всему этому случиться?

– Потому что я слаб, капитан.

– Это не правда, командующий! – Франц горячо возражал, и я могла себе представить его выражение лица, обеспокоенное и воодушевленное одновременно, – я видел, какие вы принимаете решения. Слабый человек никогда бы не повел себя так, как вы!

– Может быть он и прав, Франц, – продолжал Линкок, – я могу его понять. Мы давно знаем друг друга, с тех пор, как Рей вытащил меня из опаснейшей ситуации. Кто знает, чего ему это стоило. До сих пор думаю, смог ли бы я сделать что-то похожее для него. И не уверен в положительном ответе.

– Я не знал об этом… – Франц зашевелился, наверное, пытался сесть или встать. Я продолжала слушать и иногда приоткрывать глаза. Линкок наверняка имеет в виду историю с женщиной, про которую мне говорил Судья.

– Рей, ты же не просто так выбрал именно её? Рину. Я не могу ошибаться, – капитан перешел практически на шепот. Моё сердце билось всё сильнее, какие тайны эти люди готовы раскрыть друг перед другом, находясь на грани гибели. Не дождавшись ответа, капитан продолжал, обращаясь уже к Францу. – Дорогой Франсуа, когда-то очень давно, когда вас ещё на свете не было, со мной приключилась очень интересная история. Я жил с женщиной, – Франц охнул, – да, это запрещено. Но, когда я смотрел на неё, мне так сильно хотелось жить – не так как мы живем, а по-другому, что я не мог отказаться от этого. Никак не мог. А всё началось с того, что я просто взглянул на неё, проходя мимо, когда попал в архивы. Удивительно, но она ответила мне тем же. Мы виделись несколько раз, после чего она попросилась перевестись в хозяйки, а поскольку моё положение позволяло держать в доме прислугу, то она без проблем попала ко мне на работу. Мы были счастливы, не побоюсь этого слова. Мы засыпали и просыпались вместе, она готовила для меня. Помню, как теплыми вечерами мы сидели у раскрытого окна и разговаривали не о войне, а обо всем на свете и о нас, о нашем будущем, – капитан умолк ненадолго, явно вспоминая те дни. И продолжил, – позже, когда всё открылось, Рей спас меня, заступился. Переместил её в другой мир и взял меня в свою команду, конечно с лишением всех привилегий, званий и заслуг. Мне пришлось даже сменить имя. Но моя история тут, в общем-то, не причем, просто мне видно то, что не заметно остальным – тем, кто не переживал подобное. Я понял, что с командующим дело плохо, когда его перемещения в другие миры стали настолько частыми, настолько долгими, что иногда штабные искали его часами. Да, он постарел и смотрел на этот мир иными глазами. Но это было не всё. Что-то в его взгляде заставило меня понять, что дело не только в усталости от войны. А ведь я тогда был прав… Ты оказался на моем месте. Не так ли, Рей?

– Вы хотите сказать, что дело было в женщине, в Рине? – Франц не мог скрыть крайнего удивления.

– Линкок… – Рей вздохнул, – вы знаете кто я на самом деле? Да. А вот я не знаю теперь, кто я. Раньше думал, что знал – военный, не просто рядовой солдат, а человек, выполняющий специальные поручения, владеющий знаниями и силой, заслуживший великолепную репутацию и уважение. И вот я здесь, сижу за решеткой, как преступник. И совершенно не знаю, что делать дальше. Вы говорите, что всё дело в женщине. Возможно. Но я сам не готов ответить на этот вопрос. Когда-то, ещё до рождения Гальера, в нашем обществе были разрешены отношения с женщинами, поскольку считалось, что физиологические потребности необходимо удовлетворять полностью, чтобы сосредоточиться на более значимых целях. Но такой подход вносил хаос, потому что взаимодействие с женщинами не ограничивалось только физическим контактом. Было решено перестроить общество под нужны государства. Женщин понемногу убирали из обычной жизни, выстраивая образ матери-воспитательницы, заботливой и непорочной. Образ женщины как жены, подруги, любовницы, в конце концов, сводили на нет, создавая вокруг них атмосферу порочности, низости и пошлости. В еду солдатам стали добавлять разные препараты, чтобы заглушить влечение к женщинам, промывали мозги ещё маленьким детям, внедряя мысль о том, что женщина существует лишь для того, чтобы воспитывать детей и заботиться о слабых. И как видите, это сработало – Франц живой тому пример. Но эта перестройка, конечно же, коснулась не всех. Правители не настолько привержены идеям нашего общества, как требуют того от нас. Им доступно всё. И не только из нашего мира. Но речь не об этом. После такого жестокого эксперимента с контролем рождаемости и естественных потребностей людей, мы получили прекрасное сильное мужское население, красивое и умное женское, но стали терять способности к перемещению. Детей, рождающихся с такими умениями, становилось всё меньше, да и у остальных силы становились всё более слабыми – они могли перемещаться сами, но не могли переместить кого-нибудь с собой. И это несмотря на то, что в лабораториях постоянно велись работы по улучшению генома. Дети стали рождаться нездоровыми, всё чаще с неизлечимыми болезнями. Природа гораздо умнее людей. То, как причудливо сплетаются человеческие гены в детях, – это действительно удивительно. Но чудеса случаются только в том случае, когда человек сам делает свой выбор. А у нынешнего поколения его нет, никто из нас не может выбрать себе в жены женщину по зову сердца, мы не можем сами решать, от кого будут рождены наши дети, – Рей замолчал, я открыла глаза и увидела, что его поза не изменилась. На мгновение мне показалось, что он ведет разговор не столько с Линкоком и Францем, сколько с самим собой, – я родился, следуя выбору только одного человека. Мой отец не спрашивал у моей матери, хочет ли она рожать меня. Не знаю, сколько ещё таких же, как и я – моих братьев, а может быть и