Он услышал голос сержанта в наушнике, отдававший приказ собраться у зоны высадки, и вышел из транса. План боя изменился — боевые роботы партизан сломали всю диспозицию. Сержант вызвал удар авиации. Через несколько минут после авиаудара район накроют гаубицы, сказал он. Пора было сматывать удочки. И поживей.

Голос в голове предупредил о приближении дружественного воздушного объекта. Вскоре над лесом послышался свист турбин и звуки молотящих воздух винтов.

А потом звуки исчезли.

И стала тьма.

И стал свет.

Брук открыл глаза и сощурился от режущего света ламп. Облизал губы. Тело затекло от неудобной позы. Кто-то сзади жалобно скулил — как маленький ребенок, которому не досталось сладкого.

— Снять шлемы! Снять шлемы! — понукали сержанты.

И добавляли успокаивающим тоном:

— Все нормально, все нормально, салаги, вы дома… Снять шлемы!

— Я его грохнул, сержант! — радостно сообщил Брук, завидев хмурое лицо Санина. — Наповал!

Но сержант отчего-то не торопился разделить его радость.

— Вот именно, Адамс, — сказал он. — Ты его грохнул. Разделал в пух и прах. Мертвее не бывает.

Брук перехватил пристальный взгляд Твида. Вид у капитана был задумчивый.

Через час Твид устроил показательный разбор полетов, в котором выставил Брука совершеннейшим идиотом. Оказалось, он снова нарушил целую кучу правил. Не взаимодействовал с напарником. Не поддерживал связь со штабной группой. Не пользовался данными целеуказания. Короче говоря — действовал, как партизан-одиночка. Но самое главное — применял оружие, не учитывая степени опасности противника.

— Запомните, — сказал Твид, наставительно подняв палец, — мы выполняем миротворческую миссию. Мы — не убийцы. Применять оружие на поражение можно только в самом крайнем случае. Вы все знаете, в каких ситуациях оправдано применение смертельных боеприпасов.

Новобранцы с готовностью закивали головами. Один только Брук не выказал энтузиазма — ведь он ничего этого не знал. Из всего, что он видел в симуляторе, Брук понял одно: тот, кто нападает из засады, подобен хищнику, а уж управляться с хищниками фермеры учились с самых пеленок.

— Парализованный противник — все равно, что убитый, — расхаживая между столами, убеждал Твид. — И даже лучше, чем убитый. Мало того, что из захваченного партизана выкачают ценные разведданные, так вдобавок ко всему он пополнит ряды менгенской армии. Не следует также забывать, что миротворческие силы находятся под частичной юрисдикцией страны пребывания, и в случае, если применение оружия будет необоснованным, высока вероятность судебного разбирательства. Иными словами, — закончил он, — рядовой Адамс, убив менгенского гражданина, проявил себя кровожадным дикарем, по которому плачет местная исправительная система. Не повторяйте его ошибок.

Брук стиснул зубы. Снисходительные взгляды товарищей кололи его почище раскаленных иголок. Чувство боевого братства испарилось, будто и не было.

«Очень надо», — пренебрежительно подумал он. Было жаль только, что убитый враг оказался ненастоящим.

А потом, совершенно без повода, его вдруг пронзила мысль: а что, если и он — как те партизаны, скошенные парализующими пулями? Что, если все его прежние воспоминания — ложь, и ничего не было на самом деле — ни однорукого фермера в тире, ни отца, ни матери, ни даже тети Агаты? Что, если вся его прошлая жизнь — плод выдумки хитроумного компьютера, как давеча в симуляторе? Кто поручится за достоверность его воспоминаний?

Брук дал себе слово в ближайшее время написать письмо Марине.

* * *

Если капитан Твид отвечал за тестирование в симуляторе, то физическая подготовка была епархией взводного сержанта.

— Миротворцы мы или еще кто, — говорил Вирон, расхаживая перед строем, — а только я вам вот что скажу, девчонки. Прежде всего мы — пехота, а настоящий пехотинец должен уметь постоять за себя. Должен уметь кулаками работать. Вся эта машинерия до того умная, что иногда, чтобы спасти задницу, приходится самому шевелиться. Вот, помню, один случай на Фарадже. Был на востоке архипелага островок, куда вел узенький мост. Это была единственная дорога на остров. И вот этот мост охраняли наши ребята. Говорят, тот блокпост цел до сих пор…

И он пустился в сладостные его сердцу воспоминания, перечисляя имена и географические названия, которые никому, кроме него, ни о чем не говорили. Новобранцы стояли на гравийной площадке перед спортзалом и терпеливо изображали живой интерес к рассказу. Один только Санин делал вид, будто ему все равно, но побелевшие от напряжения скулы выдавали его.

Брук напряженно следил за расхаживающим перед строем Вироном. Каждый раз, когда сержант произносил название мест, где Брук никогда не бывал, он ощущал смутное беспокойство и злился, потому что не мог определить его истоков. Он прислушивался к шелесту ветерка в траве и осторожно косил глазами по сторонам. Его инстинкты бунтовали, протестуя против неудобной для обороны стойки, ведь каждый мальчишка в вельде знает, как важно доверять своим предчувствиям. Там все просто: если тебе внезапно стало страшно — хватайся за пистолет или жди беды. Но здешние страхи, кажется, имели иную, совершенно чуждую природу. Пытаться разобраться в ее истоках было все равно, что пытаться поймать собственную тень.

Голос Вирона вернул его к реальности.

— …больше они туда никогда не совались, — с кривой ухмылкой произнес взводный сержант. — По крайней мере — до тех пор, пока я служил в той роте. Обезьяны прозвали меня убийцей. Просто убийцей — и все! И все это из-за того случая, когда я прибил ихнего лазутчика голыми руками. Вот этими!

Вирон вытянул перед собой крепко сжатые кулаки и оглядел притихший строй. Солнечный зайчик отразился от полоски полированного металла на пальце.

— Поэтому солдат должен быть дерзким и беспощадным, — закончил сержант, опустив руки. — Ни секунды неуверенности! Никакого страха! Только вперед, сокращать дистанцию, сбивать противника с толку, навязывать ему свою волю! А главное — непрерывно двигаться! Шевелиться! Движение и агрессивность — залог успеха!

Он дал команду, и сержанты развели солдат в две шеренги, поставив их лицом друг к другу.

— Сейчас посмотрим, чему вы в своих гробах научились! — крикнул старший сержант. — Слышали? Ни секунды задержки. Двигаться, все время двигаться! И атаковать! Бить так, как будто от этого зависит ваша жизнь! Без пощады! Выдохся — значит, сдох. Пожалел — сам получил. Понятно, быдло? Защиту на-адеть!

Солдаты застегнули на бедрах прочные пластиковые «подгузники» и опустили на лица прозрачные маски.

— Готовы?

Вирон отскочил в сторону и взмахнул рукой.

— Начали!

Новобранцы неуверенно, а потом все сильнее и сильнее начали наскакивать друг на друга. Вначале они действовали грубо и прямолинейно — простые удары сплеча и бесхитростные блоки, но вот кто-то обнаружил, что его тело знает, как действовать ногами, кто-то вдруг понял, что умеет поставить эффективный блок, и всего через несколько минут изумленные мальчишки уже молотили друг друга почем зря, причем каждый пропущенный удар, каждая вспышка боли будила все новые и новые рефлексы, превращая их тела в машины смерти: яростно вскрикивающие, хрипящие от боли, потешные из-за несуразного сочетания отстраненной уверенности на лицах и нелепого внешнего вида.