— Сумасшествием здесь как раз и не пахнет, — не согласился Жека. — Убийства тщательно спланированы и хорошо продуманы. Как видишь, количество участников сократилось ровно вдвое, а с подозреваемыми по-прежнему туго. Убийцей может быть каждый и не может быть никто одновременно.

Мы сильно ушли от темы, потому я спросила Леру:

— И что же все-таки произошло, когда вы втроем отправились на поиски?

Она посмотрела в небо, зябко поежилась, затем неохотно ответила:

— Ну, в общем, Фалалей разглядел в нас бывшую пару, и они жутко поругались из-за этого.

— То есть как? — спросила Катя. — Поподробнее, пожалуйста.

— Ну, он стал смеяться, как нелепо мы притворяемся, что едва знакомы, а я даже не потрудилась узнать, сколько ложек сахара Кеша кладет в кофе, когда наливала ему. Но у меня это вышло машинально, я знаю, что он не пьет чай, только кофе, и кладет четыре ложки, потому что любит очень сладкий. Я ему так и налила, и вроде никто ничего не заметил, все это приняли за обычную заботу. А Фаля… Но его можно было понять, он был не в себе, оттого что жена пропала. А Кеша почему-то не захотел спускать ему это. Он кричал, что это не его дело, и если он еще раз влезет куда-нибудь, он его… Он его… удавит. — Последнее слово Малинова так произнесла, словно это ее саму в тот момент кто-то — или что-то — давил.

— О господи! — испугалась я.

— Да, в этом-то весь ужас… Не застрелит, не ударит. Он прямо так и сказал: «Я удавлю тебя, понял?» Мне хорошо это запомнилось. Короче, они разругались так, что не могли идти вместе. Александров развернулся и пошел прочь. А я… Мне, конечно, не улыбалось ходить по лесу с этим странным типом в цепях и пирсинге… В общем, я, недолго думая, побежала и догнала Кешу. Так мы вернулись. Меня, конечно, трясло, потому что я вообще не люблю ругань, а когда это происходит на первой моей экскурсии… Да и какое-то предчувствие было, что нельзя оставлять Фалю одного. Но не могла я вдвоем с ним ходить, понимаете? — Мы сочувственно кивнули. — Я же его толком не знаю, второй день знакомы. А Кеша… Не знаю… Он не мог убить, потому что мы вместе с ним вернулись в дом. В то же время он виноват в смерти Фалалея косвенно. Если бы мы его не бросили тогда, ничего бы не случилось.

— Все равно бы случилось, — попытался утешить ее наш единственный мужчина. — Подгадали бы другой удобный момент, вот и все.

— Кто? — охнула Лера удивленно.

На что Логинов со спокойным выражением матерого фээсбэшника на лице серьезно разъяснил:

— Те, кому оно надо. Такие люди коли берутся за что, то их ничего не способно остановить. Наоборот, со временем они становятся все изобретательнее и безжалостнее. Вспомни, громко ли Александров кричал, что удавит Фалалея, или сказал ему тет-а-тет?

— Нет, что ты, они кричали друг на друга. Я говорю, оба словно взбесились. Кеша на весь лес орал, что удавит его. Ой, какой ужас, господи… — Лера набожно перекрестилась.

— Это хорошо.

— Что — хорошо? — не поняли мы трое.

— Да так, — махнул Женя. — Который из домов?

Мы уже подошли к нужному зданию, потому Катя уверенно выдала:

— Вот этот. Вот возле первого подъезда мы его и видели в последний раз.

— Ну что, давайте взглянем.

Мы с Катей заметили несколько новшеств: лавочка была перевернута и отброшена далеко отсюда, дверь подъезда висела на одной петле, кусты поблизости были вырваны с корнем — последствия урагана. А так все было по-старому. Тот же дом, те же дурацкие надписи. Женька, как всегда, напряженно исследовал то, что находилось под ногами.

— Жаль, — сказал он через пару минут. — Этот смерч уничтожил все следы. Теперь не поймешь, сам ли он ушел или помог кто.

— Помог? — не поняла Малинова.

— Ну да. Ты же тела здесь не видишь? И я не вижу. В межпланетную войну я лично не верю. А из землян никто не способен растворить человека в воздухе.

— Давайте походим здесь, — предложила Катя. — Вдруг чего заметим?

Мы стали обходить окрестности, пытаясь отыскать хотя бы какие-то признаки пребывания там Павла. Все было впустую. Когда мы устали и остановились, Катя выдала свежую идею:

— Пойдемте к тому месту, где вы нашли пряжку от ремня. Возможно, удастся отыскать что-нибудь еще. — Она хотела что-то добавить, но блокнот, который Катюха все это время бережно прижимала к груди, выскользнул из ее рук и упал. То, что произошло далее, я не берусь ни объяснить, ни проанализировать, ни выдвинуть какие-то версии. Это настолько ужасно, что, я полагаю, мы просто все спятили. А что? Постоянное сидение в чужом доме в компании малознакомых людей и наблюдение за тем, как эти люди гибнут, а также ожидание собственной кончины вполне могут привести к подобному исходу. А что, если никто и не умер, а нам это только кажется? Мы же сумасшедшие, ха-ха! Нам просто кажется! А показалось нам вот что: Любимова наклонилась, чтобы поднять блокнот, и в ту же секунду в дерево, в том месте, где миг назад красовалось ее милое личико, вонзилась… стрела индейца. Настоящая индейская стрела!

Катька, конечно, слышала, как что-то свистнуло над ухом, но все же она продолжила выпрямляться, и только когда ее затылок уперся во что-то, не дающее ей полностью расправить спину, до Катюхи дошло, что пора обернуться. Увидев стрелу, вонзенную в ствол дерева, она заорала.

— Ложись! — крикнул Женька всем сразу, и все сразу легли.

Катьку пытались убить? Мою подругу едва не застрелили из лука? Боже, в это верилось с трудом. Это было так нелепо… Это было так странно… Я, наверно, и впрямь спятила, так как произнесла:

— Он жив! Он был жив все это время!

— О чем ты? — лежа на земле, спросил Женька.

— Индеец! Кто еще может из лука стрелять?

— Знаешь, меня сейчас больше интересует не кто стрелял, а откуда! — Логинов судорожно оглядывался, аккуратно приподнимая макушку.

Катя молчала, что несколько пугало. Но умереть от разрыва сердца, не погибнув под обстрелом ядовитых индейских копий, — это отнюдь не по-любимовски. Да и не копье это было, всего лишь стрела. В двадцать первом веке. Стрела. Чего изумляться-то, в самом деле? Подумаешь, стрела…

— Это правда была стрела или я попрощалась со своей крышей? — решила я уточнить.

— Стрела, — ответил мне опять же Женя.

— Катя, ты жива? — Гадать, какая причина заставляет ее не размыкать уста, было уже выше моих сил. Подруга моя всю жизнь была говор-лива.

— Да, кажется, — ответила мне Любимова, и я успокоилась.

— Что делать будем? — поинтересовалась Лера откуда-то сзади. Так как я лежала на животе, едва-едва приподняв лицо от грязной травы, то я ее не видела. Зато могла слышать.

— Ох, уж не знаю… — протянул Логинов. — Ладно, отползаем. Неужели из окна дома стреляли? Но это так далеко…

Мы стали отползать на животе в сторону шоссе, скорее всего, напоминая со стороны попеременно то напившихся пограничников, то обкурившихся непонятной дрянью раков.