Иван не зря держался уверенно и сурово – может статься, преступник находится где-то рядом, так вот у него не должно возникнуть и тени сомнения, что экспедитор Тайного сыска отлично знает свое дело и мигом выведет его на чистую воду. Не раз видел наш герой, как пользуется этим приемом Ушаков и как напуганный злоумышленник начинает паниковать, делает глупости и выдает себя с потрохами. Помня о сем, он решительно вошел в столовую и объявил коротко и довольно громко:

– Честь имею представиться, экспедитор Тайной канцелярии Иван Самой…

– Ох, дружочек, заждались мы тебя, – простодушно перебила его бестолковая Федосья Васильевна, не заметив важного вида гостя. – Сделай милость, разгадай нам загадку! Похоронили мы нашего светоча, а волю его последнюю не ведаем.

– Это я отписал Ушакову, – поднялся с места Яков Петрович. – Я никого не выпускал из дому.

– Да вы присядьте, – смягчился Иван. – Для начала все назовите себя. С вас и начнем, – повернулся он опять к старику.

– Я родной брат покойного, Яков Петрович Соловьев. Мои сыновья, – он показал рукой на сидящих рядом юношей, – Павел и Глеб.

– А я, душа моя, Федосья Васильевна, – опять встряла старушка. – Двоюродной сестрой прихожусь покойному. А это племянница моя.

Она повернулась к сидящей рядом девице. Та решила представиться сама:

– Я Полина Соловьева, дочь покойного Ивана Петровича.

– Кто-то еще был с вами в это утро? – спросил ее Иван.

Она чуть запнулась, затем спокойно ответила:

– Мой секретарь. и слуги.

Тут вдруг подал срывающийся от волнения голос молодой чиновник, который до этого молча сидел в углу:

– Я-то вообще папку из рук не выпускал.

– Это, как я понимаю, поверенный вашего батюшки? – уточнил Самойлов.

Девушка кивнула. В этот момент вошел секретарь и, склонившись к уху Полины, что-то ей сообщил. Сие не ускользнуло от Ивана. Где это видано, чтобы допрашиваемые шушукались прямо на глазах у дознавателя? Он резко одернул молодого человека:

– Милейший! Я уполномочен провести дознание и впредь попрошу спрашивать дозволения у меня, чтобы войти или покинуть комнаты.

Секретарь выпрямился и застыл от неожиданности. Наступила тишина, которую прервала старуха:

– Это что ж, голубчик, чтобы по нужде сходить, и нам тоже у вас разрешения испрашивать прикажешь?

– Нет, тетушка, – мигом отозвался остряк Глеб, – вам отхожее ведро прям сюда принесут!

– Глеб! – одернул его Яков Петрович.

Самойлов внимательно посмотрел на него и задал самый решающий на сей момент вопрос:

– Если завещание не сыщется, вы по праву младшего брата вступаете в наследство как наиближайший родственник мужеского пола?

– Вы хотите сказать, что я украл завещание? – возмущению старика не было предела.

– Отнюдь. Я просто провожу здесь дознание…

– Так начните с этого болвана! – Яков Петрович махнул рукой в сторону поверенного. – Может, он бумагу по дороге выронил, а мы здесь сидим, как куры на насесте…

– Хорошо, – согласился Иван. – Сегодня для вас был тяжкий день, начнем завтра. Усадьбы прошу не покидать.

– Мы свободны? – сухо и с каким-то даже презрением спросила Полина. Самойлов кивнул. Тогда девушка добавила:

– Комнаты для вас приготовлены, располагайтесь, – и первая покинула столовую.

За ней потянулись остальные члены семьи. Поверенный тоже хотел было уйти, но Иван остановил его:

– А вы, сударь, пока останьтесь!

Он подождал, пока комната опустеет, и спросил чиновника:

– Когда вы получили завещание?

– Накануне смерти. Вызвали меня, значит, с нарочным, и граф Соловьев пакет мне собственноручно вручил, – быстро ответил поверенный, при этом нервно подергиваясь и шмыгая носом.

– А от чего умер-то, говорят?

– Не могу знать… я уехал… От удара, ходят толки.

Он очевидно очень волновался и очевидно изо всех сил старался доказать свою непричастность к сему странному событию. Не зная, о чем еще можно расспросить этого тщедушного человека, Иван решил пока отпустить его. Сейчас ему нужно было обдумать все увиденное и прикинуть, кто из семейства попадает под подозрение. Интересно также было узнать, что удалось выведать Егору в людской. Поэтому Самойлов отправился в приготовленную ему комнату.

В уютной светелке оказался небольшой столик, за которым наш герой расположился и начал, по своему обыкновению, рисовать все значимые персоны, рассуждая про себя об их возможной причастности к пропаже завещания: «Старуха-то вроде ни при чем. Дочка покойного, Полина – невинная девица, но уж больно запросто общается с секретарем, а он-то – человек не дворянского сословия. Непростые отношения. Братец усопшего – тоже гусь с гусятами. Если ничего не найду, быть ему главой рода…»

Вошел Егорка, увидел, что хозяин уже на месте, и кинулся обустраиваться: раскрыл сундук, стал доставать принадлежности для умывания, затем принялся готовить постель. И между делом поведал о результатах своих изысканий:

– Ваша милость, хоть я ничего не нашел, а я все обыскал в комнатах… А вот только прислуга говорит, что хозяин умерший. накануне перед смертью кричал страшно в кабинете.

Денщик был доволен собой – опять ему удалось обнаружить ниточку, которая может привести к разгадке хоть не всей тайны, но части ее. Так по кусочкам, глядишь, картинка и сложится, и он, Егорка, в сем сурьезном сыскном деле опять немаловажной фигурой окажется. А ему только того и надобно, ведь не простой же он какой-то служка, а весомый человек – состоит при экспедиторе Тайной канцелярии!

– Как кричал? – спросил Самойлов.

– Ну как-как… Криком!

– На кого?

– Так, говорят, как он в гнев приходил, все разбегались, кто куда. Посему неведомо. Только потом потребовал к себе гонца и послал за поверенным.

Да уж, деталь, выведанная Егоркой, оказалась весьма значимой. Понять бы только, что она значит. И Иван снова углубился в размышления.

Следующее утро выдалось совершенно не траурным, солнце настойчиво било в окно и придавало комнатам и лицам совсем иное выражение. Иван вошел в столовую и заметил, что вчерашнее напряжение спало.

– Утро доброе! – поприветствовал он семейство. Однако за столом по-прежнему царило молчание.