Падение мощного оборонительного рубежа на Лудиной Горе давало возможность усилить давление на отступающего противника. Дозаправив машины топливом, пополнившись боеприпасами, группа Катукова продолжала наступать. Успешно действовал и Ремизов. Его группа, взаимодействуя с конниками 3, 4 и 20–й кавалерийских дивизий, захватила село Исаково, затем Кобылино, подходила к Шаховской.

17 января 1942 года была взята Шаховская, противник отступил, но на рубеже Замошье — Щемелинки пытался организовать сопротивление нашим войскам, используя противотанковые орудия и минометы, авиацию и танки. В борьбе против танков Катукова немцы использовали специально созданные противотанковые группы. Эти группы минировали дороги, просеки и поляны в лесных массивах, устанавливали в засадах противотанковые орудия. Только и это не помогло.

Катуков создал свои контргруппы по разминированию дорог и прочесыванию лесных массивов. Устраивались засады из «кочующих» противотанковых орудий. Изобретательные катуковцы перевозили их в условиях бездорожья лошадьми на обычных крестьянских санях. Вперед уходили также лыжные батальоны, которые громили коммуникации врага, не давая ему закрепиться в населенных пунктах.[89]

Почти месяц войска Западного фронта вели наступательные бои, окружали и громили противника. К 20 января группа Катукова вышла на рубеж Аржаники, Ветрово, Петушки. Комбриг издает приказ, в котором, в частности, пишет: «Наша задача не выталкивать его (противника. — В.П.), а заходом на фланги и в тыл окружать и уничтожать его живую силу и захватывать технику».[90]

Овладеть с ходу рубежом обороны немцев не удалось, а командование 20–й армии требовало ускорить наступление. Начальник штаба Сандалов то и дело спрашивал по телефону: «Аржаники взяты?»

Что мог ответить Катуков? Он выбивался из сил, чтобы выполнить приказ. Его группа медленно «прогрызала», в полном смысле этого слова, оборону противника, закрепившегося на рубеже сел Пустой Вторник, Аржаники, Крутицы. Атака в ночь с 20 на 21 января не получилась. Только на следующий день удалось выбить немцев с первой линии траншей, захватить блиндажи, закрепиться на опушке леса у Аржаников.[91]

И этот небольшой успех достался не так просто. Потеряно 6 танков. Погиб командир танкового батальона Константин Самохин, участвовавший в десятках танковых атак. Потери бригада понесла в основном от действий довольно сильных противотанковых групп противника и от налетов вражеской авиации.

Обстановка на фронте осложнялась. Противник умело оборонялся, часто контратаковал.

Но инициатива ведения боевых действия все—таки переходила в руки советского командования. Ставка, отдавая директиву войскам о наступлении, планировала с начала весны 1942 года провести ряд частных наступательных операций в Крыму, под Харьковом, на льговско—курском и смоленском направлениях, под Ленинградом и Демянском. Намечался также удар под Вязьмой и Ржевом. Верховный требовал гнать врага на запад без остановки.

Конечно, Гитлер и командование вермахта не могли спокойно взирать на то, как разваливается фронт на востоке, приняли соответствующие меры. Ведь надвигалась грозная опасность. В спешном порядке из Германии и Франции перебрасывались резервы, свежие силы, с которыми, кстати, группа Катукова уже столкнулась в январе—феврале 1942 года.

К этому времени угроза Москве была ликвидирована, освобождено около 11 тыс. населенных пунктов, в том числе города Калинин и Калуга. Но пока еще значительная часть территории страны находилась под гитлеровским сапогом. «Страна, трудящиеся массы оккупированных районов и областей ждут от нас быстрейшего освобождения советской земли от фашистской нечисти», — писал Катуков в одном из приказов в эти трудные дни.[92]

В январе и феврале 1942 года бои не прекращались ни днем, ни ночью. Часто у какой—нибудь деревушки разворачивались драматические события. Скажем, у тех же Аржаников. Катуков несколько раз упоминает в своих мемуарах этот населенный пункт. В докладе командованию 20–й армии писал следующее:

«Бригада выполнила боевой приказ № 07 от 10.02.42 г. по прорыву обороны линии противника в районе Аржаники, ведя лесные бои… дважды врывалась в Аржаники, вела уличные бои, но, встретив сильное сопротивление ПТО, минометов и пулеметов, отходила на исходные позиции.

К 25 февраля, овладев линией блиндажей противника на западной опушке леса, бригада вместе с 40–й стрелковой и 64–й мотострелковой бригадой закрепилась в лесу, отражая атаки противника».[93]

Бои наступательные… Бои оборонительные… И потери. Причем потери не всегда оправданные. Катуков, человек с чувством высочайшей ответственности за порученное дело, понимал, что любой бой — это потери. Посылать людей на смерть — дело нелегкое. Но как уберечь людей, технику? Напутствуя командиров, идущих в бой, Михаил Ефимович постоянно напоминал: «В первую очередь берегите танкистов». Или: «Берегите танки, их у нас так мало осталось».

Но если вспомнить, в каких условиях наши войска начинали наступление, можно понять командиров любого ранга. Постоянная нехватка то одного, то другого. Все это сказывалось на эффективности боевых действий. Например, последнее время с ремонтных баз приходили танки без радиостанций. Нужны были тяжелые трактора типа «Ворошиловец», чтобы вытаскивать с поля боя подбитые машины. Трактор «С–2» не в состоянии тянуть тяжелый «KB» и даже «Т–34». Вот и приходилось прибегать к помощи тех же «КВ», используя машины не по назначению. А как нужны были звукоулавливатели артиллеристам, чтобы можно было своевременно засекать вражеские батареи. Их тоже не было.

И все—таки оперативная группа наступала. Во взаимодействии с другими родами войск она наносила тяжелые удары по гитлеровцам. Правда, авиация противника еще господствовала в воздухе, доставляла немало хлопот. Но и тут Катуков находил выход, приказывал вести огонь по пикирующим самолетам из всех видов оружия. Первыми, как правило, вступали в бой зенитчики. Мотострелки и конники, рассредоточившись, стреляли из винтовок и пулеметов. От меткого огня падали на землю, объятые пламенем, фашистские стервятники. На счету зенитного дивизиона, приданного 1–й гвардейской танковой бригаде, было уже 25 сбитых немецких самолетов, 1–я батарея (командир старший лейтенант Куладский) уничтожила 7 самолетов, 2–я батарея (командир старший лейтенант Шведюк) — 10 самолетов, 3–я батарея (командир старший лейтенант Милевский) — 8 самолетов.[94]

«Потери в самолетах в результате обстрела с земли исключительно велики, — признавало командование 23–го немецкого армейского корпуса в феврале 1942 года. — В одном соединении, введенном в бой для непосредственной поддержки наземных войск, количество действующих самолетов уменьшилось в результате обстрела с земли на 50 процентов. Причину этого следует искать в хорошо организованной противовоздушной обороне русских».[95]