– Давайте все пойдем. – Голос Харпер слегка дрожит, но она говорит громко. – Мест у нас не осталось. Пойдем, Брекен.

– А теперь выслушайте меня. – Мужчина поднимает руки.

Я стараюсь не дышать, чтобы не чувствовать этот ужасный запах химии, на который теперь наложилась алкогольная вонь. Он покачивается, точно пьяный. Карман его куртки топорщится. Не знаю, что там, но что-то явно больше кошелька. Я вспоминаю объявление на бензоколонке. Может, он тоже вооружен? Не эту ли опасность я чувствовала? Мое тело знало об опасности. Все это время по мне то и дело бегали мурашки. Тело дрожало, кожа немела, предупреждая, что за мной следят. Может, даже охотятся на меня. И теперь я знаю почему.

– Я не желаю никому зла, – говорит он, проглатывая слова. – И уж на несколько километров вы можете и потесниться. Мне просто нужно подъехать ближе к городу.

– Простите, ничем не можем помочь, – говорит Брекен.

Мы с Харпер молча отступаем к машине.

– О нет, вы могли бы мне помочь, – ясно говорит мужчина, словно протрезвев.

Даже резкие нотки в его голосе сгладились. От страха я замираю как вкопанная.

– Вы могли бы мне помочь, если бы захотели. Вы пожалеете о том, что не помогли. Однажды вы вспомните этот день и пожалеете, что сделали неправильный выбор.

Теперь об ожидании нет и речи. Я спотыкаюсь о ноги Харпер. Потом еще раз. Она поднимает меня на ноги, и мы кое-как добегаем до машины. Брекен спокойно подходит к двери со стороны водителя и садится за руль, не спрашивая разрешения. Ему и не нужно.

Мне наплевать, что он поведет машину. Наплевать, что он украл бензин. В эту секунду мне даже безразлично, случайно ли он переехал Кори или нарочно. Главное, чтобы он увез нас с этой парковки.

Увез от этого человека.

Двадцать два

Я стараюсь не дышать через нос. От сочетания запахов в машине меня снова тошнит, как в середине нашей поездки. Наши шампуни, мыла и даже стиральные порошки смешиваются с легким душком снега и пота, и все это накладывается на запах ароматизатора для машин, который должен был придать салону нотки свежести. В машине до нас побывал целый отряд путешественников, и этот химический суррогат запаха новой машины должен был придать ей ощущение новизны.

Однако меня не проведешь. Мне становится дурно.

Я ерзаю на сиденье, прижимая руку к животу под ремнем безопасности, пока машина с черепашьей скоростью плетется по заснеженной дороге. Как-то в суматохе оказалось, что Джош уселся спереди, а мы с Харпер и Кайлой сзади. Каждый раз, как Брекен разворачивает машину, я толкаюсь плечом о Кайлу. От этих тычков меня тошнит еще сильнее, чем от запаха. Я обеими руками хватаюсь за сиденье под собой, отчаянно пытаясь удержаться посередине. Прикрыв глаза, я стираю из памяти брызги снега на ветровом стекле и воспоминания о мужчине на парковке бара.

Мне нужна мама. Но не убитая горем мама с пустым взглядом, которую я получила после смерти Фиби. Мне нужна прежняя мама. Я знаю, что должна быть сильной ради нее. Сейчас наши отношения работают именно так. Но иногда я тоже в ней нуждаюсь. Меня тошнит, я напугана и так устала, что режет в глазах. Прежняя мама сказала бы мне, что все это – огромное приключение. А потом убрала бы волосы с моего лица, пока я выбираю печенье с квадратной тарелки. Мы бы отметили Рождество, как делали прежде, до этого кошмара. До того, как ушел Дэниел. До того, как умерла Фиби.

Елка бы стояла слева от камина, и мой носок бы лопался от подарков. Чтобы создать домашнюю атмосферу, мама бы включила рождественский альбом Бинга Кросби. Сейчас воспоминания о доме кажутся мне чем-то из другой жизни. Чем-то, что исчезло из моей нынешней реальности.

У меня сводит живот. Я сгибаюсь пополам, пытаясь понять, почему никак не могу избавиться от ужасного чувства. Разве мое тело не знает, что самое страшное уже случилось? Куча всего ужасного. Авария на мосту. Кайла с ее наркотиками. Кори на земле. Мужчина в баре. Все это осталось позади, но мое тело напряжено, и органы чувств продолжают выискивать беду.

Я все еще чувствую опасность. Может, потому, что она всю дорогу была нашей попутчицей? Я медленно оглядываю своих спутников. «Мы с ними очень похожи, – говорю я себе. – Мы все пытаемся добраться до дома».

Может быть.

Дыхание замирает у меня в легких. Я удерживаю его, прислушиваясь к стуку сердца. Удар, еще удар. Резко выдыхаю. А что, если кто-то из нас сел в машину не для того, чтобы попасть домой? Что, если у кого-то из нас дурные намерения?

Я знаю: кто-то из них врет. Кто-то ворует. Но откуда мне знать, что теперь они перестанут? Я даже не знаю, можно ли на кого-то положиться. Харпер? Нет, это вряд ли. Я уже знаю, какая холодная расчетливость таится за маской жизнерадостной болтушки из самолета. И с семьей у нее творится что-то неладное. Откуда мне знать, что она не имеет к этому отношения? Вот именно, ниоткуда. Кайле с Джошем тоже сложно доверять. Кайла всю дорогу была сама не своя, и я знаю, что у ее поведения есть химическое объяснение. Наркоманам свойственно отчаяние, а отчаянные люди часто делают немыслимые вещи. Было бы вполне логично, если бы она крала у нас ценные вещи, но ломать шнуры для телефона? Забирать карту? Вот это странно.

Харпер назвала Джоша «хорошим парнем», но Брекен клянется, что именно он сбил Кори. Может, он и прав. Я не уверена, что он похож на хладнокровного убийцу, но, возможно, он скрывает что-то за своей претенциозностью и снисходительными комментариями.

Может быть.

Кто угодно может стоять за этим – за всем этим. Но мой взгляд задерживается на Брекене. Напряженный. Это первое слово, которое приходит мне на ум, когда я думаю о нем. Он старался взять все под контроль с самого начала поездки, и, когда мы ему уступали, происходило что-то ужасное. Но все же он каким-то образом снова оказался за рулем.

Он не просто подсел к нам; он сам хотел арендовать машину. Он предложил поехать по I-80. Единственное, что мы сделали против его воли, – остановились у бара, а ведь именно там нам могли бы помочь. По мне пробегает горячая дрожь: а где был Брекен, когда отключилось электричество? Я не знаю.

Я таращусь ему в затылок, потом перевожу взгляд на крепкие