– Это может несколько усложнить ситуацию… – отвечает она.

– Послушай, Марта. Можно на «ты»?

Марта кивает, думая про себя, что эта по крайней мере понахальнее, чем непорочные девы Хэдли и Файф.

Мэри жестом приглашает ее присесть на свободную скамейку. Обе, чувствуя неловкость, садятся на расстоянии друг от друга.

– Марта, я хочу лишь сказать, что не стала бы переходить тебе дорогу, знай я, что ты все еще с ним. Эрнест уверял меня, что ты его бросила.

От этого честного признания гнев Марты мигом утихает. Она больше не хочет, чтобы Эрнест был ее мужем. А вокруг них толпятся возбужденные парижане, гроздьями висят на балконах и машут самодельными флагами, дети забрались на деревья и фонари. Оккупация окончилась, и Марта не находит в себе решимости нанести Мэри заготовленный удар. Хочется поговорить с ней начистоту. Сама репортер, Мэри, пожалуй, поймет, что при всей любви к Эрнесту свобода может влечь куда сильнее.

Светловолосая девочка со сбитыми коленками, взобравшись на дерево, высматривает генерала де Голля. Марта вспоминает собственное детство, как она спряталась в тележке мороженщика и просидела там до поздней ночи. Родителям, когда они ее нашли, она заявила, что хотела посмотреть мир. Движение. Полет. Марте это было необходимо всегда.

– Прости, что так набросилась на тебя. – Она поворачивается к Мэри. – Я не собиралась тебя уесть. Просто разволновалась. Понимаешь, я только что узнала о твоих отношениях с моим мужем… с Эрнестом. И меня это несколько… выбило из колеи.

– Прости, – отвечает та.

Рядом с этой женщиной, которой Эрнест посвятил стихи, Марта неожиданно осознает, что Мэри – это ее пропуск на свободу. Сегодня утром она поняла, что Эрнест не отпустит ее, если это будет означать, что он останется один. Эрнест Хемингуэй боится только одиночества, и какие только жестокие мысли не посещают его, когда о нем некому заботиться. Он позволит своей жене уйти лишь в том случае, если у него будет наготове следующая.

– Я хочу покончить со всем этим, – решительно произносит Марта. – Мне нужна моя собственная фамилия в паспорте. Ты права. Я больше не желаю быть миссис Хемингуэй.

– Так ты что же, отговариваешь меня?

– Выходить замуж за Эрнеста? – Марта рассмеялась. – Нет, врать не стану. Наша с ним жизнь была, – продолжает она, не кривя душой, – необыкновенно счастливой. Просто она закончилась – для нас. Что-то ушло, вот и все.

Мэри, кивнув, предлагает ей закурить. Губы, делившие Эрнеста, теперь делят американские сигареты. Марта смотрит на зеленый бульвар. Скоро по нему пойдут танки, и парижане хором запоют, опьяненные свободой.

– Что посоветуешь? – Мэри выпустила струйку дыма. – Если, конечно, все будет именно так?

– Не знаю даже… Жить и радоваться? – улыбается Марта. – Не каждой девочке доверяют стать миссис Хемингуэй.

Мэри смеется в ответ:

– И все-таки это как-то странно, ты не находишь? То, что мы сидим тут с тобой вдвоем и обсуждаем такие вещи.

– Нет-нет, все верно. Париж – это как раз то место, где женщины вместе ткут полотно судьбы Хемингуэя. А ему кажется, что он сам делает свой выбор. – Марта тушит окурок о подошву. – Но он ошибается.

Они продолжают сидеть на скамейке, наблюдая за приготовлениями к параду. Потом Мэри извиняется – до начала парада ей нужно закончить статью. И они вместе идут по Елисейским Полям – миссис Хемингуэй и любовница мистера Хемингуэя. Собравшись проститься, Марта вдруг вспоминает взгляд Сильвии Бич этим утром.

– Могу я спросить еще кое-что, Мэри? Ты когда-нибудь была с Эрнестом в «Шекспире и компании»?

– В книжной лавке? Да, конечно.

– Сильвия спрашивала, кто ты ему?

– Думаю, Эрнест сказал, что я просто друг. А что?

– Ничего, – усмехается Марта. – А что ты делала перед тем, как я подошла?

– Просто готовила небольшой очерк о парижской моде для «Тайм», а в чем дело?

Марта улыбнулась.

– Кажется, и тут наши пути пересеклись.

Ну ее, эту статью: пусть пишет Мэри. Они останавливаются у табачной лавки, вдруг удастся прикупить еще сигарет. Марта придерживает дверь, пропуская Мэри вперед.

Марте стоило немалого труда пробиться сквозь ликующую толпу и протиснуться в двери «Ритца». Внутри, в лобби-баре, ее уже ждет Мэри. Бледная, осунувшаяся, она мало похожа на ту уверенную в себе женщину, с которой Марта познакомилась только сегодня днем и не рассчитывала увидеться снова.

– Мэри! – Марта садится рядом. – Что случилось?

Вернувшись тем вечером в отель, Марта едва успела залезть в ванну, чтобы расслабиться после совершенно сумасшедшего дня, как в ее номере раздался звонок.

– Скорее беги сюда. – Мэри почти кричала, и сердце Марты бешено заколотилось при мысли об отцовском пистолете в номере Эрнеста. – Эрнест потерял. Прошу тебя, поторопись!

И вот теперь Мэри неподвижно застыла на диване. В холле «Ритца» висит тревожная тишина, так контрастирующая с шумом на улице.

– Марта! – Мэри кусает губы. – Я не знаю, что делать!

Марта подводит ее к бару и заказывает ей бокал виски, а потом и себе тоже.

– А теперь спокойно объясни, что случилось!

Мэри делает большой глоток скотча.

– После того как мы с тобой расстались, я вернулась сюда и обнаружила в холле Эрнеста – он орал на какого-то типа по имени Гарри Куццемато.

– Куццемано. Так-так.

– В чем только Эрнест не обвинял его! Кричал, что этот человек вор и аферист, что он преследует его, шантажирует потерянным саквояжем. Бедняга дрожал как осиновый лист. Я едва оттащила Эрнеста. Отвела его в номер и заставила лечь.

Руки Мэри все еще дрожат. Э, нет, милая, учись быть сильной, не то с Эрнестом не совладаешь. Уж Марте-то известно, как быстро его нежность переходит в жестокость.

– Наконец он уснул, и я решила перепечатать его стихотворение. Подумала, он проснется и обрадуется сюрпризу. – Зрачки Мэри расширены от ужаса. – Оно ведь было написано на туалетной бумаге! Когда я показала ему перепечатанные стихи, он вроде обрадовался. Принялся громко их декламировать, но затем остановился и сказал, что я пропустила пару строк и нужно немедленно свериться с черновиком. Я не знала, что ответить! Ведь я сразу же выбросила туалетную бумагу в мусорную корзину. Я кинулась в свой номер, но корзина была пуста. Спрашиваю горничную – та только смеется, мол, не волнуйтесь, мусор из «Ритца» в Sûreté[33]не попадает. Пришлось сказать Эрнесту, что оригинал потерялся. Но, Марта, он с тех пор не выходит из подвала. Копается в мусоре, надеясь разыскать клочок туалетной бумаги! И не желает меня слушать. Марта, ты должна поговорить с ним. – Мэри подносит бокал к дрожащим губам.