– Если ты намеревалась подружиться с ним, то немедленно забудь об этом и держись от него подальше. Более того, я запрещаю тебе выходить из дому ночью, когда тебе заблагорассудится, чтобы пускаться в опасные исследования, – жестко добавил он.

Ариэлла прикусила язык. Не раз спорила она со своим отцом и другими членами семьи о том, что предпочитает иметь собственное мнение обо всем на свете. Сейчас было не самое подходящее время напоминать, что в Лондоне она частенько посещала радикальные собрания, продолжающиеся далеко за полночь, и ни перед кем не отчитывалась в своих действиях. Лишь ее кучер знал обо всем.

Клифф казался более спокойным теперь, но глаза его по-прежнему оставались пронзительными.

– Я слышал о том, что случилось в деревне. Мне очень жаль эту девушку. Ей повезло, что вы с братом сумели прийти ей на помощь. Я не удивлен, что ты сочувствуешь цыганам, особенно после произошедшего с Джаэлью. Народ твоей матери подвергался таким же гонениям и ненависти. Но, Ариэлла, твой интерес и сочувствие завели тебя слишком далеко. На тебя могли напасть по дороге или даже в цыганском таборе. Ты же одинокая молодая и совершенно неопытная девушка. Мне все равно, в скольких странах ты побывала, моя задача – оберегать тебя, как редкий драгоценный камень. Ты моя дочь, Ариэлла, и до тех пор, пока ты не выйдешь замуж, именно я должен ограждать тебя от всевозможных бед. Тебе нельзя уходить из дому в столь поздний час без моего разрешения – и без надлежащего сопровождения.

Девушка не имела ни малейшего желания спорить с отцом, особенно теперь, когда опасность почти миновала.

– Отец. – Улыбнувшись, она коснулась его рукава. – Моим суждениям недоставало здравого смысла, и я первая признаю это. – Она улыбнулась снова, ощущая, что сердце продолжает неистово биться внутри. – Я очень сожалею о том, что сделала.

– Больше никаких полуночных исследований, Ариэлла. – Повернувшись к жене, Клифф чмокнул ее в щеку. – Увидимся позже, – сказал он и вышел из комнаты.

Ариэлла обменялась взглядом с Марджери, на лице которой застыло выражение крайнего изумления. Девушка понимала, что лишь чудом избежала разоблачения.

Аманда взяла ее за руку.

– Должно быть, тот еще выдался вечер, да? – спросила она.

В зеленых глазах мачехи застыл вопрос.

– О, он был очень познавательным.

– Ты кажешься утомленной.

Ариэлла промолчала.

– И печальной, – мягко добавила Аманда. – Знай, что ты можешь всегда прийти ко мне со своими невзгодами.

Ариэлла кивнула, но не приняла эти слова всерьез. Она искренне любила свою мачеху. Родной матери она никогда не знала, а Аманду отец встретил, когда ей было всего шесть лет. Аманда стала ей матерью во всех возможных смыслах. Но эта женщина была безумно влюблена в Клиффа, даже по прошествии многих лет со дня заключения брака. Ариэлла знала, что у родителей нет друг от друга секретов. Если Аманда узнает о том, что произошло с Ариэллой, она непременно расскажет обо всем Клиффу.

Аманда поцеловала Ариэллу в щеку и покинула комнату.

Девушка хотела было в изнеможении опуститься в кресло, но тут заметила стоящего на пороге смежной комнаты Алексея. Она напряглась.

Руки его были скрещены на груди, а на лице застыло выражение, недвусмысленно выражающее вопрос: «И чем же именно ты занималась прошлой ночью?»

* * *

Эмилиан расхаживал по комнате. Прошло уже несколько дней, и он был очень рад, что не убил Джека Толлмана. Он был повинен во многом, но убийцей не стал. Однако он почти лишился самообладания в тот день. Никогда не стоит позволять себе так распускаться, потому что это может быть опасным. Месть – это одно, а убийство – совсем другое.

Подойдя к двустворчатым дверям библиотеки, которые сейчас были закрыты, Эмилиан ощутил покалывание в висках. С каждым днем ему становилось все труднее находиться в этой комнате, потому что он почти физически ощущал расположенную далее по коридору спальню.

То, что он избегал заходить в спальню, ничуть не способствовало притуплению его воспоминаний и не изменило того, что там произошло. Эмилиан вошел в библиотеку. Игнорирование спальни не повернет время вспять.

«Я люблю тебя, Эмилиан».

Подойдя к своему столу, он выругался и достал из ящика корреспонденцию. Он понимал, что никогда не забудет того, что натворил. Ему бы следовало испытывать чувство триумфа, но в действительности он ощущал лишь гнев, вину и сожаления. Просмотрев стопку писем, он нашел одно от адвоката. Открывая его, он снова увидел перед собой уязвленное и обвиняющее лицо Ариэллы.

По крайней мере, она его больше не любит. Эмилиан напомнил себе, что она вообще никогда его не любила, он стал ее первым мужчиной, и все на этом.

Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на письме от адвоката. Брайан О’Лири предлагал несколько кандидатов на должность управляющего имением, и у всех были отличные рекомендации. Адвокат писал о том, что может посылать в Вудленд как одного джентльмена за раз, так и всех сразу, для прохождения собеседования с Эмилианом, и предлагал указать наиболее удобные даты.

Эмилиан неловко поерзал на месте и быстро нацарапал ответ. Ставя на письме дату, он замер.

Было 22 мая. Почему это число рождало в глубине его души смутную тревогу?

Эмилиан встал и подошел к двери.

– Худ!

Мгновение спустя перед ним появился его дворецкий.

– Да, милорд?

– Что сегодня за особенная дата? – потребовал он ответа.

– Не могу знать, сэр.

– Сегодня 22 мая. Почему у меня в голове как будто колокольчик звонит при упоминании этого числа? – раздраженно спросил он.

Худ удивленно поднял брови:

– Единственное значительное мероприятие, которое я могу связать с этой датой, сэр, – это сельский бал у Симмонсов.

Эмилиан замер. Он же слышал, как кузина Ариэллы говорила об этом мероприятии. Де Уоренны там будут – все там будут – и сама Ариэлла тоже.

Сердце его забилось с такой скоростью, что грозило в любую секунду выпрыгнуть из груди.

Он отлично понимал, что означает эта реакция, – радостное предвкушение.

– Благодарю вас, Худ, – произнес Эмилиан, отворачиваясь.

Эта девушка влекла его, но он не собирался преследовать и завоевывать ее. Он и так уже достаточно натворил. Он больно ранил ее, хоть это и не входило в его намерения. Да, ему следовало выбрать кого-то другого для budjo . Теперь он в долгу у брата Ариэллы.

Она пойдет на бал.

Эмилиану с трудом удалось подавить улыбку. Она не умеет танцевать, но внезапно он отчетливо представил ее в вечернем платье и с украшениями, грациозно скользящей под звуки вальса в объятиях какого-то джентльмена. Нет, не какого-то. Этим джентльменом был он сам. Напряжение его возросло стократ.