«Трах-ни-Её!!! Трах-ни-Её!!! Трах-ни-Её!!!» — кричит Гек Финн, прыгая в блестящей, как у чиллиндерс, юбочке и размахивая мохнатыми пампушками.

— Ты тоже красивая… сестрёнка…

Красивая. Не слепая. И ладошки мягкие.

Она снова прикасается к моему подбородку. (Её!!! Её!!! Её!!! — скандирует многотысячный Гек).

— Красивый… — повторяет она, — почти такой же как Киркоров…

Гек, поперхнувшись на полуслове, валится с ног и, набрав воздуха, начинает истерически ржать, задыхаясь и молотя пятками и локтями по земле.

Ольга красивая.

Ольга не слепая.

Ольга у нас тупая.

— Повезло мне… — говорю я после некоторого молчания.

Я много раз встречал женщин с безобразно завышенным внутренним градусом: из-за своей внешности, редкого имени или двух красных дипломов (правда, не совсем понимаю, в чём особое достоинство, знать, где именно в слове «творог» ставится ударение). Я бы мог оправдать этот безобразно завышенный градус, если бы эти женщины читали книги интересных писателей, смотрели непростые фильмы хороших режиссёров и слушали хорошую музыку непростых музыкантов… Но, с сожалением, констатирую: увы. Большинство женщин, кичивщихся внешностью и образованием, — потребители мыла. Смотрят дешёвые сериалы и мелодрамы. Читают те же сериалы на бумаге. Слушают сериалы, переложенные на дешёвые ноты. Большинство.

А красивые, но глупые? Тут вообще беда… Стоит им просто набрать вес, и всё, мля! Приехали! Кто, нах, теперь будет терпеть эти глупомысленные высказывания? Или такое же глупое загадочное (иногда, правда, таинственное) молчание. Круглой попы и торчащих сисек нет? До-о-оОО Звиданья!!!

Ольга Мишина красивая.

Но она тупая.

Мне даже жутковато стало: неужели этот рот годится только для того, чтобы есть? А это тело, чтобы его трахать? Трахать, пока попа круглая и сиськи торчат?

«Тра!!! Хать!!! Тра!!! Хать!!!» — заорал опомнившийся Гек Финн.

Или это мне просто не понравилось её сравнение? Может, я просто мнительный?

«Да-да!.. — важно закивал Гек. Просто ты мнительный, да… Это тот самый завышенный градус самооценки, о котором Ты Сам говорил…»

Гек поправил профессорские очки на носу и взял указку:

«Твой, так называемый, безобразно завышенный градус, мой друг, это… — он стал загибать пальцы. — Интеллект — раз, воспитание — два… — Гек остановился и ткнул указкой в меня. — Не трахай мне мозги. Трахни её».

Отстань.

«Трахни и уезжай».

— Повезло мне… — говорю я после некоторого молчания. — Родственников своих нашёл, сестрёнка у меня, вон какая красивая…

— А я красивая? — её рука сместилась на мою шею.

А то сама, сучка, не знаешь. Вслух:

— Красивая.

— Правда?

— Правда… У вас машина есть?

Она коснулась моего уха:

— Машина? Нет… Зачем?

— А мотоцикл?

— Мотоцикл у Генки теперь…

Указательный и большой чуть сдавили мою мочку:

— Ой, у тебя серьга была, да?

— Да…

— Ещё трактор есть… за домом в сарае… хочешь покажу?

«Покажи!!! — завопил Гек. — Скажи ей „покажи“!!! Открой рот, болван, и скажи: „По-Ка-Жи Трак-Тор“!!!»

— Нет, — я мотнул головой, освобождая своё ухо из едва ощутимой тёплой хватки, — трактор мне не подойдёт…

Она плавно опустила руку и спрятала её за спину. Потом отправила туда и вторую:

— Не подойдёт для чего?

«Идиот!» — простонал Гек, схватившись за сердце, и полез в карман за валидолом.

— Я на станцию хочу съездить.

Она непонимающе затрепетала ресницами:

— Зачем на станцию?

— Билеты купить… Уезжаю я…

Слегка отстранилась:

— Так скоро?

Я пожал плечами:

— Пора мне уже. На работу. И-и-и… вообще…

Чуть не откусил язык: ещё полсекунды и брякнул бы «к родителям». Кретин бородатый.

Ольга пошарила взглядом по моему лицу, остановилась на глазах:

— Жаль…

«Щаз зарыдаю! — сказал Гек Финн и помахал удочкой. — Ладно, осёл. Я на Миссисипи, если чё… Рыбки наловлю…»

И ушёл.

— Жаль, — повторила Ольга и вдруг, словно снялась с pause, взмахнула руками, сделала шаг назад, громко сказала:

— Ну если надо… Что ж поделаешь…

И пошла обратно к плите. Взяла поварёшку. Вернулась к прерванному помешиванию варева.

— А Тольча сейчас в кузне? — бросил я в гибкую спину.

Она чуть повернула голову:

— Да где ему быть.

Я пошёл к себе. Натянул чистые носки, кроссовки и футболку с лого Tequila Sauza. Посмотрел в зеркало на почти вернувшегося ко мне Артёма. Артём недоумевающе пожал плечами после попытки рассмотреть во мне Киркорова.

Я почесал свой, а заодно и Артёмовский нос и вышел в коридор. Топая мимо Генкиной комнаты, увидел портрет Александра Сергеича и свернул к нему в гости. Подмигнул поэту. Подошёл к полкам с книгами. Вытащил слегка потрёпанный букварь. Открыл.

Так… «Дорогой друг, ты берёшь эту бла-бла-бла»… Я переворачиваю страницу:

«А» — это у нас «арбуз».

Хм… правильно.

«Б-э» — это «барабан».

Хм… тут тоже тонко подметили черти.

Переворачиваю страницу:

«В-э»… «В-э» — это у нас…

Я смотрю на «Г-э».

«Г»?

«Г-э», это «Гусь»… Я и сам вижу, — говорит Гек, помахивая ведром с миссисипскими карпами. — Что там с «В-э»?

«Г»? — капля жидкого азота, испаряющаяся в доли секунды.

Я быстро листаю страницы назад. Где?

Где тут весь алфавит? Вот он.

Где тут…

Я смотрю на алфавит.

На первую его строчку.

На ту, которую запоминают сразу.

А, б, в, г, д, е, ж, з, и, к, л, м, н

— О-пэ-рэ-сэ-тэ… — говорю я и выбегаю из дома.

Я пробегаю полполя по дороге к кузнице (задыхаясь и матерясь на себя за возобновлённое недавно курение), когда…

— Саша!.. Саш!.. Подожди!.. — слышу голос у себя за спиной.

Останавливаюсь: Дашка.

Стою, уперев ладони в колени, и стараюсь отдышаться, пока она приближается. Тоже задыхается — бежала:

— Ты… куда?..