и указание на трансгрессии, когда правила нарушаются. Императивы, возможно, пребывающие в латентном состоянии в периоды беззаботного ухаживания, выходят на первый план и становятся более очевидными, когда супруги берут на себя ответственность друг за друга и за выполнение совместных обязательств. Среди подобных императивов – как показано ниже – имеются вполне обычные нормы, подчеркивающие заботу в паре друг о друге.

Интересно отметить, что в период, когда в браке все развивается гармонично, каждый супруг считает, что партнер соответствует большинству позитивных критериев (в таблице приведены слева), а когда отношения идут «под откос» – большинству отрицательных (перечислены в правой колонке таблицы). Хотя весьма вероятно, что супруг в самом деле ведет себя «лучше» в счастливый период, партнеры склонны преувеличивать степень и значимость нежелательного поведения друг друга в тяжелое для них время.

Как ни странно, вместо того чтобы быть и чувствовать себя в браке более защищенными, партнеры часто становятся более уязвимыми по отношению друг к другу. Возросшая ответственность за благополучие любимого человека, взаимозависимость при выполнении своих многочисленных обязанностей по дому и воспитанию детей подготавливают почву для возникновения страхов типа «что будет, если меня подведут или покинут?» То есть в браке потенциально больше поводов и причин обидеть и обидеться, разочаровать и разочароваться; больше источников фрустраций. Близкие отношения усиливают потребность в любви, взаимных привязанностях и поддержке, но одновременно создают потенциал для зарождения тревоги по поводу возможной ее утраты. Поэтому для ограждения себя от неприятностей и беды каждый супруг может почувствовать необходимость установить дополнительные правила и меры самозащиты. Внимательность, чуткость и эмпатия, которые в романтический период часто считаются чем-то само собой разумеющимся, становятся более важными, когда возникают стычки по поводу выполнения домашних обязанностей, соблюдения семейного бюджета, воспитания детей и досуга. Разногласия и конфликты вызывают повышенное стремление к ощущению взаимности, разумности и принятия себя (таким/такой, как есть), но из-за своей природы активируют тенденции к самозащите, мешающие этим качествам.

Эволюционные аспекты диссонанса

Чрезвычайная важность всех элементов близких отношений выражается в традиционной брачной церемонии фразой «пока смерть не разлучит нас». Аспекты жизни и смерти драматически подчеркиваются в генетически детерминированном производстве новой жизни хотя бы через физическую близость партнеров, даже если близость эмоциональная при этом отсутствует. И наоборот, элемент смертельной опасности разрыва близких отношений состоит в том, что это может выливаться в убийства, самоубийства или и то, и другое. В нормальных обществах ни в какой другой сфере вырвавшаяся наружу человеческая ярость не принимает такие драматические формы, как в семейном насилии.

Чтобы лучше понять интенсивность и потенциально смертоносное значение этих реакций, полезно поискать их истоки во встроенных механизмах, которые – предположительно – были выработаны для соответствия эволюционным императивам успешности в деле продолжения рода. Представляется очевидным, что врожденные механизмы играют заметную роль в возникновении интимных отношений и последующем их поддержании в действии. За исключением браков по чистому расчету или принуждению, индивидуумы, испытывающие по ряду причин притяжение друг к другу, вознаграждаются получаемым удовольствием от ощущения взаимопонимания и взаимной поддержки, а также от сексуальных отношений.

Неизбежным кажется вывод о том, что механизм вознаграждения, связанный с интимными отношениями, является частью нашего биологического наследия. Чувство удовлетворенности играет свою роль в поддержке различных направленных как на обеспечение индивидуального выживания, так и на воспроизводство рода в следующих поколениях действий и усилении стремления к их совершению. Удовольствие от сексуальной активности, конечно, способствует деятельности, которая, осознанно или нет, приводит к размножению.

Враждебность как защитная мера противодействия вредоносному поведению какого-то антагониста тоже появилась в нас в результате естественного отбора. Самозащита через враждебные проявления порождается тем, как противоборствующие супруги воспринимают друг друга, загоняя образ партнера в шаблонные рамки зловредности. Следующая история битвы за опеку над детьми наглядно иллюстрирует это явление.

Оба супруга дошли до стадии крайней враждебности по отношению друг к другу. Одной из частей предложенного им соглашения о разводе стало судебное решение, что опека над детьми отдается матери. При этом отцу дали право видеться с ними два раза в месяц на выходных. Жена оспорила это положение на том основании, что – по ее мнению – муж плохо влияет на детей.

Некогда близкие люди смотрели друг на друга как на Врага, и между этими «врагами» разгорелась настоящая битва, целью которой было не только получение права на заботу о детях и их воспитании, но и в равной мере – стремление к победе над «Врагом».

Вот каким был образ жены в глазах мужа;

• сварливая мегера;

• манипуляторша;

• стремящаяся к контролю над другими;

• стремящаяся к силовым решениям;

• опасная для детей.

А вот образ мужа в глазах жены:

• свинья;

• идущий на поводу у своих желаний;

• безответственный;

• инфантильный;

• коварный;

• оказывающий вредное влияние на детей.

Когда судья огласил свой вердикт о том, что муж имеет право видеться с детьми, жена впала в депрессию, и ее охватила тревога. Она почувствовала, что он ее победил; забеспокоилась по поводу вредного влияния, которое будет оказано поведением мужа на детей, оставшихся таким образом «беззащитными».

Суть проблемы здесь – негативные образы друг друга. Эти образы были полны сильно преувеличенной взаимной злонамеренностью и основаны на враждебном поведении супругов по отношению друг к другу; в них не учитывалось поведение по отношению к детям и окружающим. В терпящих бедствие браках взгляды некогда близких людей друг на друга становятся все более негативными, выходя – по мере эскалации взаимных выражающих неприязнь действий – за рамки правдоподобности. В этом примере мы видим нескончаемый цикл, в котором негативный фрейминг выливается во враждебное поведение, вызывающее еще более негативный фрейминг… И т. д.

Рассмотрим следующий сценарий: Карен и ее муж Тед описывали своим друзьям прием, на котором они присутствовали. Карен сказала, что «там были дикие толпы людей». На этом месте Тед ее прервал: «Да нет, их было не так уж много. На самом деле толп там не было». Карен потеряла дар речи от возмущения, а когда они в тот вечер вернулись домой, она набросилась на Теда с воплями, обвиняя его в том, что он ее «унизил» своим заявлением, будто она все сильно преувеличивает. Ее мысли были: «Он выставил меня перед остальными полной дурой. Ему вообще нравится меня унижать».

Сильная эмоциональная реакция Карен была обусловлена очень многими факторами, а не только простым намеком на то, что она преувеличивает. В конце концов, люди частенько многое открыто и не смущаясь преувеличивают, при этом их не всегда на этом ловят и поправляют. Суть в том, как получилось, что она восприняла его ремарку оскорбительной. Хотя нужно признать, что значение, придаваемое нами поведению другого человека, влияет на то, как мы себя чувствуем