– Откуда ты звонишь? Ты проговоришь все деньги.

– Из Германии. О моих финансах не беспокойся.

– Конечно, чего беспокоиться, у тебя теперь куча бабок, – ехидно сказала я, – ты же продал две старинные картины!

– Уже не куча. Я сейчас все тебе объясню. У меня есть сестра, я тебе говорил.

– Антигона?

Олег, видимо, растерялся, потому что несколько секунд молчал. Потом с привычной иронией произнес:

– И это ты знаешь!

– Я знаю многое. Но не все. Ты поменял имя?

– Да. Я его ненавидел. Но как ты догадалась?

– Видела твою детскую фотографию. Конечно, взрослого нелегко узнать по детской фотографии, но я догадалась. По глазам, они не меняются. Честно признаюсь, догадалась не сразу. Иначе ты так просто бы не удрал с картинами. Так что там ты говорил про сестру?

– Она больна. У нее лейкемия. Деньги были нужны на операцию. Вчера Анютке сделали пересадку костного мозга, и есть надежда, что у нее все будет хорошо. Так сказал врач. Поэтому я и позвонил тебе только сегодня.

Я растерянно молчала, не знала, что сказать. Наконец выдавила:

– Мне жаль. Надеюсь, твоя сестра поправится.

Значит, меня просто использовали. Вот так всегда, стоит влюбиться в кого-нибудь, как оказывается, что это роковая ошибка. Или твой избранник самодоволен и глуп, или же это ловкий хитрый лис, решивший, что ты – отличное средство для достижения его целей.

– Ну что ж, прощай, Олег, желаю вам с Аней удачи, – сказала я, пытаясь скрыть желчь.

– Подожди, Таня, – торопливо заговорил он. – Не бросай трубку. Не обижайся на меня, ладно? Мне было хорошо с тобой. Жаль, если мы больше не увидимся. Можно, я еще позвоню тебе?

– Звони, – разрешила я. – Расскажешь, как идут дела у Анюты.

– Ты и вправду не обижаешься?

Господи, ну что за идиот! Мне хотелось плакать и ругаться, но я изо всех сил сдерживалась.

– Правда. Привет Антигоне. Пока.

Олег еще что-то говорил, но я уже не слушала. Опустила трубку и нажала кнопку отключения.

Все, с Олегом покончено! Мне было грустно и обидно, и в то же время я испытывала облегчение. Оттого что он не убийца.

Конечно, он мог и соврать. Чего не сделаешь ради любимой младшей сестренки. Но я почему-то ему поверила.

Все встало на свои места. Теперь понятно, куда испарились картины. Непонятно только одно: кто убил Аделаиду?

Я поднялась со скамьи и побрела домой.

Открыла дверь и замерла на пороге.

В моей квартире кто-то был. Из комнаты доносились странные звуки. Кто-то тихонечко насвистывал, расхаживая по комнате. Потом запахло сигаретным дымом. Скрипнула балконная дверь, повеяло прохладой.

Человек, забравшийся в мой дом, вел себя так, будто это был его дом. Совсем распоясались бандиты, обнаглели. Сейчас я им покажу!

Я юркнула в ванную, схватила швабру, подняла ее над головой, как знамя, на цыпочках вошла в комнату и… столкнулась нос к носу с Володькой Кирьяновым. Приятель изумленно посмотрел на швабру и пробормотал:

– Ты чего это, Тань, а? Полы мыть собралась? Не успела домой прийти и сразу за уборку?

– Ты меня напугал, Володька! – разозлилась я. – Еще секунда – и эта швабра обрушилась бы на твою голову. Я думала, тут бандиты. Предупреждать надо, если в гости собираешься!

– Пытался. Звонил тебе, звонил, а твой номер все занят и занят. Сорок минут занят, я засекал. Разве так можно? Да, мне надоело торчать на лестнице, и я вошел. И никто меня за это не осудит. Сколько можно трепаться по телефону, когда твой друг мается под дверью?!

– Откуда же я знала, что ты маешься под дверью! Кстати, как ты сюда попал?

– Вошел. Открыл ключом. Серега забыл отдать тебе пятый ключ. Возился с замком, проверял ключом, а потом машинально сунул его в карман.

– И ты поспешил собственноручно вернуть мне ключ? За этим и приехал?

– Не за этим. Сейчас узнаешь зачем. Слушай, Тань, пошли в комнату, а? Очень кофе хочется. Угостишь?

Я кивнула, прислонила швабру, которой едва не убила лучшего друга, к стене и отправилась на кухню варить кофе. Кирьянов, продолжая ворчать на тему «Некоторых невозможно оторвать от болтовни с подружками», потащился следом. Затушил сигарету в блюдце на столе, уселся на табуретку и сразу же изрек:

– Тань, тебе что-нибудь говорит имя – Гаврилов Сергей Петрович?

Джезва, которую я собралась поставить на конфорку, дрогнула в моей руке. Не поворачивая головы, я сказала:

– Ничего не говорит. А кто это? Первый раз слышу эту фамилию.

– Глянь-ка сюда, – коротко бросил Киря.

Я насыпала в джезву молотый кофе, налила воды, зажгла газ и только после этого села напротив Кирьянова и вопросительно на него уставилась. Он протянул мне фотографию, с которой на меня смотрел Гаврюша. На черно-белой фотографии он был в костюме, при галстуке и лет на пять моложе. Но я его все равно узнала. Не забуду эту рожу до конца своих дней. Я положила снимок на стол и подняла глаза на Володьку.

– Нет, Володь, я его не знаю. Мне очень жаль. А кто он?

– Говорю же: Гаврилов Сергей Петрович. Подумай, посмотри хорошенько, может, все-таки вспомнишь.

Он смотрел на меня, не отрываясь. Я опустила глаза и помотала головой.

– У меня память хорошая, Володь, не сомневайся. Я его не знаю. А почему ты решил, что я должна его знать?

– Потому что в заднем кармане его джинсов нашли твой домашний телефон.

Вот это номер! Значит, этого типа арестовали. Что ж, известие обнадеживающее. Не думаю, что Гаврюша поведает полицейским о «пылких» чувствах, которые он ко мне испытывает. Уверена, что он молчит, как рыба. Мне тоже очень не хотелось посвящать Володьку в историю с похищением. В таком случае пришлось бы рассказать и о полотнах Вазари, уплывших за границу, и о той роли, которую в этой истории мне отвел Олег. Очень не хочется выглядеть простофилей в чужих глазах. В Володькиных тоже.

– Да не знаю я его, Володь, не знаю, – устало проговорила я. – Чес-слово, не знаю! Первый раз вижу этого гражданина. – Протянув руку к карточке, я поднесла ее к глазам, делая вид, что рассматриваю. – Неприятный тип. Интеллектом не изуродован. Среди моих знакомых таких нет.

– А среди незнакомых?

– То же самое. Не видела, Володь, никогда.

Над джезвой поднялась шапка коричневой пены, и я соскочила с табуретки, чтобы выключить газ. Разлила кофе по чашкам, поставила на стол, одну придвинула поближе к Кирьянову.

Некоторое время мы молча пили кофе. Потом я сказала:

– Володь, ты забыл, чем я зарабатываю себе на хлеб. Думаю, что не ошибусь, если скажу: номер моего телефона ему дал кто-то из моих бывших клиентов.