Мы сидели так, общаясь, около часа, лёгкие закуски и салатики пролетели легко. После я себе ростбиф заказал, а Анна – рыбу. Мы общались, узнавали друг друга, рассказывали о своих интересах и предпочтениях, о том, какую музыку любим. Я нынешних, кроме Утёсова, и не знал никого, так что был в затруднении. Во время нашей беседы подошёл иностранец, англичанин, что сидел неподалёку от нас. Он огонька спрашивал, никто из посетителей его не понимал, а я, зная английский, немного пообщался с ним и дал ему прикурить. Анна сразу заинтересовалась моим знанием иностранного языка. О других я ей не сказал, но, играя в таинственность, сообщил, что знаю больше двух иностранных языков.

Весь вечер я сыпал шутками и анекдотами из будущего, тут они шли на ура, Анна хохотала над ними. Причём делала это красиво и изящно, а не так, как многие бабищи, считающиеся тут эталоном красоты. Я типаж колхозницы-крестьянки никогда не любил, а тут он был эталоном. Вот Анна – красавица, и я не раз ей это сказал.

В ресторане играла живая музыка, изредка выступал исполнитель, бывало, на заказ. Мы пару раз станцевали. В общем, было пол-одиннадцатого вечера, пора было закругляться, когда я услышал за спиной то, что заставило меня забыть усталость, сделать круглые глаза, глядя на Анну, и медленно повернуться:

– …да я боевой интендант, мы немцев резали под Минском. Ты знаешь, что я с тобой сделаю?!.

Обернувшись, я увидел пьяного командира в форме интенданта второго ранга, майора по армейской градации. Пошатываясь, отчего живот забавно колыхался, он орал на интеллигентного вида мужчину, сидевшего за соседним столиком с двумя прелестно выглядевшими женщинами лет тридцати. Отреагировал я мгновенно: плавно скользнув со стула, сделал быстрый шаг к интенданту и, приобняв его, спросил, не понижая голоса, поскольку к нам и так было привлечено всеобщее внимание:

– Братуха, я тоже из боевых интендантов. Группа капитана Минска. Ты в какой группе работал? На каких территориях?

Тот явно немного растерялся, да и не так уж пьян был, просто хотел приключений. Я подумал было о подставе, но нет, вероятней всего, действительно случайность. Наблюдатель от органов сидел за три столика от нас, с дамой.

Интендант всё же ответил:

– У Минска мы воевали.

– О, там только две группы действовало: старшего лейтенанта Бреста и капитана Лиды. Ты в чьей группе состоял?

– Э-э-э… Лиды.

Отстранившись, я хмуро осмотрел его с ног до головы, после чего с заметным холодком спросил:

– Тогда почему я тебя не помню? Мы с группой капитана Лиды брали фронтовой аэродром немцев. Уничтожили половину самолётов и весь тех- и лётный состав огнемётами живьём в казармах сожгли. Захватили полтора десятка «лаптёжников». Тебя там точно не было. Потом ещё одна совместная работа была, через пять дней: уничтожив охрану, освобождали временный лагерь военнопленных… Ты кто такой?

– Вы что себе позволяете? – спросил тот угрожающе.

Что-что, а командный голос у него хорошо был поставлен.

– Знаете, в Москве сейчас нет капитана Лиды, он в командировке, но тут находятся старшие лейтенанты Гродно и Слуцк. Гродно комплектовал группу капитана Лиды людьми и всех знает. Им будет интересно с вами пообщаться. Пройдёмте.

– Никуда я с вами не пойду!

– Не пойдёте – вынесут с перебитыми ногами. Мои товарищи очень не любят, когда присваивают их ратные подвиги. Идёмте.

Ему всё же пришлось пойти: а куда деваться, если руку взяли на излом и выводят полусогнутым из ресторана. Мой наблюдатель почти сразу рванул за нами, однако я уже шёл обратно: этот урод, интендант, уже сидел в Хранилище. Я лишь мельком глянул на работника органов, отряхивая руки, а тот сделал вид, что покурить вышел, и мы вернулись в ресторан. Там меня встретили овациями: безобразная сцена, устроенная интендантом, никому не понравилась.

Чуть позже мы с Анной покинули ресторан, и водитель, заснувший в машине в ожидании нас, отвёз девушку домой. Мы долго разговаривали под окнами её квартиры, потом я проводил её до самой двери, и тут мы не менее долго целовались, после чего, наконец, расстались, договорившись встретиться в ближайшее время, если получится, всё же служба. Водитель отвёз меня на квартиру и отбыл в часть. Завтра в девять утра он меня заберёт. Вот так в половине первого я и завалился спать.

Проснулся я от стука в дверь, зевая, и глянул на часы. Было пять минут десятого, а за дверью ждал водитель. Поставить будильник я вчера, конечно, забыл. Я встал, подошёл к двери и велел водителю ждать меня в машине: мол, сейчас спущусь. Быстро привёл себя в порядок, оделся, почистил сапоги, форму уже ранее нагладил, как новая выглядит, всё же в Генштаб еду. Позавтракаю позже, ресторанный ростбиф ещё не переварился. После этого я запер квартиру и спустился вниз.

Садясь в машину, я с интересом отметил, что за нами наблюдает наш управдом. Всё же за простыми командирами машин не присылают. Какие мысли относительно меня ему в голову придут, даже не знаю. Интересно, он пускал в мою квартиру сотрудников органов для обыска или нет? Там вроде всё на месте.

Водитель повёз меня к Генштабу. Кстати, Взор я продолжал качать, и он уже прошёл отметку в тысячу четыреста метров, так что открылась опция «Дальнее ухо». Я ещё учусь им пользоваться, но, похоже, его действительно можно использовать для прослушивания. Причём фона при прослушке нет: если мы проезжаем мимо дома, в котором общаются, то я слышу разговоры, а не звук машины и общий шум. Классная опция.

Остановив машину на парковке, водитель начал кидать изюм в рот (я ему пакетик сухофруктов дал за то, что он догадался меня разбудить), а я ушёл в здание. Там отметили моё прибытие, и сопровождающий провёл меня в приёмную Шапошникова. Пришлось подождать минут пятнадцать: у него было совещание. Когда командиры разошлись, меня пригласили в кабинет.

– О зенитках знаю, они уже отбыли на фронт. Сейчас подойдут командиры, с которыми ты будешь работать, я немного изменил время совещания. Желательно, чтобы всё по списку было передано в течение недели. Успеешь?

– Думаю да, товарищ маршал.

– Хорошо. И чтобы больше ничего не передавал корпусу, мы его сами пополнять будем. Я всё знаю, до последней машины и танка, что ты им передал два дня назад. Чтобы такого своеволия больше не было. Ясно?

– Да, товарищ маршал.

– Приятно, что ты так для своего корпуса стараешься, потому и не сержусь. Обещание я тоже выполняю: приказ на формирование авиационного полка отдал, с фронта вывели сильно потрёпанный авиаполк, он и войдёт в состав вашего корпуса. Скоро прибудет и начнёт сборку машин. «Яки» они знают.

– Спасибо, товарищ маршал.

– Скажи, почему в списках нет продовольствия? Небольшие запасы боеприпасов есть, особенное спасибо от танкистов за бронебойные снаряды. А вот продовольствия нет.

– Я об этом тоже спрашивал, товарищ маршал. Мне показали неприличный жест и велели забыть. Сказано это было таким тоном, что я понял: к этой теме возвращаться больше не стоит.