Гости прискакали уже через два часа. Двое в форме сотрудников милиции, чуть позже прибыл сотрудник НКВД. Он довольно долго изучал нас обоих, но лица были в таком состоянии, что опознать было практически невозможно. Чуть позже в зоне работы Взора появилась знакомая аура. Это прибыл капитан из Генштаба, помощник Шапошникова, или адъютант, я так и не понял, кто он. Он тоже долго изучал меня, а на второго даже и не смотрел: мужику за сорок, я моложе.

Кроме больных в палате было трое: врач, который утром пришёл, тот сотрудник НКВД, следователь, лейтенант госбезопасности, как я понял, и капитан.

– Вроде он, – не совсем уверенно выдал капитан, не спеша разгибаться и продолжая изучать меня. – Только лицо так опухло, синяки, вы ещё бинтами всё замотали, непонятно. Когда он очнётся?

– В сознание не приходил, – ответил врач. – Всё что могли, мы сделали, будем надеяться, что молодой организм выдержит, и парень придёт в себя.

– Я уже распорядился, его перевезут в армейский госпиталь, в палату для командиров, – сообщил лейтенант.

– Погодите, – остановил его капитан. – Какого рода травмы?

– Его сильно избили. Есть травма головы. Возможно, это и является причиной того, что он всё ещё не пришёл в себя.

– И надолго это?

– Возможности человеческого мозга исследованы недостаточно хорошо, чтобы ставить диагнозы. Он может очнуться в любую минуту или не очнуться никогда.

– Мне так начальству и доложить?

– Мы сделали всё, что в наших силах, – развёл руками врач.

Так общаясь, они покинули палату. Вскоре меня вынесли, погрузили на санитарную машину и повезли в госпиталь. Новая палата оказалась неплохой: похоже, для высшего командного состава, одиночная. Так что тянуть я не стал и на следующее утро, когда вошёл врач для осмотра, я сделал вид, что очнулся: судорожно вздохнул и открыл глаза. Тут же все забегали, и вскоре меня осматривал ведущий хирург госпиталя, который констатировал, что я пришёл в себя.

За эти сутки я, пока лежал, восстановил колено, убрал трещину в черепе и внутренние органы подлечил. Дважды разряжал Исцеление, но внутри я теперь в порядке, повреждения остались только на коже: темно-багровые синяки, красноватые шрамы со швами, опухоли от травм. Даже четыре зуба, которые шатались (чудо, что их вообще не выбили), привёл в порядок и порванную зубами с внутренней стороны губу залечил. До обеда ко мне никого не пускали, манной кашей с ложечки кормили, хотя я уверял, что и сам могу. Всё это время в приёмной находилась знакомая аура, это была Анна. Пустили ко мне только капитана (всё же это был адъютант Шапошникова, как я подслушал в приёмной).

Мне подняли выше подушку, и я полусидел, когда он вошёл в палату. Врач вышел, чтобы нам не мешать. Почти сразу за адъютантом маршала зашёл следователь НКВД и предъявил удостоверение. Следователь оказался капитаном, то есть подполковником, если на армейские звания переводить, по виду матёрый. Парни поздоровались и сели на стулья, сдвинув их к кровати. Начал капитан:

– Скажите, товарищ…

– Можно просто Максим, мы не на службе. Да и ситуация не располагает общаться по чинам.

– Хорошо. Скажи, Максим, что ты помнишь?

– Да плохо. Помню, подъехал к дому, припарковал машину под окнами управдома. Зашёл в парадную, и тут на меня накинулись двое. Я на автомате отработал обоих, я ведь боксом занимаюсь, оба в нокауте. Одному вроде челюсть раскрошил.

– Первому челюсть, а второму скулу своротил. Это не считая сотрясений. Оба в больнице лежат, – сообщил вдруг следователь и велел: – Продолжайте.

– Да что там продолжать? Трое других выскочили из квартиры управдома. Один взял меня на прицел пистолета, пришлось руки поднимать. Другой зашёл со спины, помню боль в затылке. Очнулся уже тут.

– Больше ничего? – уточнил следователь.

– Ничего.

– Они представлялись? Показывали удостоверения?

– Какие у бандитов удостоверения? Это управдом навёл, я видел, как он из квартиры выглядывал. Прибью тварь.

– Ясно. Ну, у меня всё, – сообщил следователь капитану.

Он, попрощавшись, ушёл, а капитан вопросительно посмотрел на меня, вздохнул и сказал:

– Это сотрудники милиции были. Знаешь такого Филатова?

– Хозяин Минска? Раньше знал.

– Он успел до окружения города сбежать, в Москве по партийной линии занял должность заместителя начальника столичной милиции по воспитательной работе.

– Генеральская должность.

– Да. Вот он и приказал тебя задержать по подозрению в убийстве некоего Демидова.

– Так вот откуда ветер дует… Да не видел я Демидова после увольнения. Это он мне простить не может то, что я на дочке его отказался жениться, вот и мстит.

– Это не всё. Следствие ещё идёт, но говорят, что тебя бросили в камеру, сильно избитого. А потом весь отдел, поднятый по тревоге, был перебит. Использовали автоматы, пулемёты и гранаты. Выживших нет. Всё происходило в центре города. Когда тревожные группы и ближайшие патрули прибыли, увидели только полыхающее здание. А тебя нашли на крыльце больницы. Потом уже сюда перевезли.

– Ясно.

– Похоже, ты знаешь, кто атаковал горотдел, – сделал вывод капитан. – Это ещё не всё. Сейчас слышал от следователя, что управдома твоего тоже… Это было похоже на казнь.

– Ой, да что там могут посчитать казнью? – хмыкнул я, стараясь не шевелить лицом, поскольку оно было опухшее и тянуло. – Вот мы с группой капитана Минск однажды застали взвод немцев, которые уничтожили наш медсанбат, попавший в окружение. Они убили весь медперсонал, оставили только молодых медсестёр и забавлялись с ними. Вот там была казнь. Взвод мы перебили, а офицера привязали к машине и тащили за собой. Мы тогда пятьдесят километров проехали за ночь. От него одни руки, голова и часть позвоночного столба остались. Вот это была казнь. А тут что? Вздёрнули, небось. Но хоть поделом, ничуть не жалко.

– Говорят, его машиной пополам разорвали, – тихо сообщил капитан.

– А-а-а. Тогда ладно.

– Это всё?

– А что я ещё могу сказать? Кстати, сколько я уже тут? Какое сегодня число?

– Сегодня двадцать второе.

– Это что, я два дня прохлаждаюсь? У меня же работа по передаче техники стоит.

– Значит, все договорённости в силе?

– Конечно, – я с удивлением посмотрел на капитана. – Это не взаимосвязано. Вот что, пока я тут лежу, там на фронтах парни гибнут без авиационной поддержки и танков. Так что давай, машину мне найди, я делом займусь. Надо успеть сегодня хоть что-то передать.

– Ты не в том состоянии, чтобы ходить. Врачи запрещают.

– Я знаю, что я смогу. Машину!

Мне удалось уговорить капитана, да тот и не сильно против был. Сложнее оказалось с врачами, но и они отпустили. Я смог встать и самостоятельно пройтись, даже почти не шатало. Мне принесли командирскую форму, мой размер, новенькая, но без знаков различия, а также сапоги, тоже моего размера. Я оделся, ремень пустой застегнул. Пока я одевался, капитан звонил начальству. Судя по разговору, с самим маршалом общался, передал основное: мол, договорённости прежние, сегодня первая передача. Видимо, это их волновало больше всего. Капитан и авиаторов предупредил, чтобы ждали сообщения по тому же каналу с тем же позывным. А с Анной мне пообщаться не дали, вывели из здания во внутренний дворик, где и стояла машина. Я сел за руль и покатил к выезду из города, прикидывая, как сбросить хвост, преследующий меня на трёх машинах. Две из них были вездеходные – подготовились…