пять граммов симпатичного блестящего порошка. Я высыпал граммов пять-шесть в ямку с водой, а остаток убрал в карман. Затем я подождал, пока мышьяк полностью растворится в воде, и окунул в ямку кусок хлеба, который сразу, как губка, впитал всю воду. Пес жадно набросился на хлеб и разом проглотил свою смерть.

Ну почему я не запасся небольшим количеством стрихнина или другого яда, действующего сильнее мышьяка? Было уже три часа, а действие мышьяка все не наступало. Прошло три часа, и тут мой пес страшно завыл, но мне это ничего не дало: лай или вой, яростное рычание, как и вопли ужаса шли в одном и том же направлении, то есть прямо в уши Хаджи-Ставроса. Но вскоре животное стало биться в страшных судорогах, из его пасти пошла пена, пса начало рвать, и при этом он предпринимал отчаянные усилия, чтобы исторгнуть из себя раздирающий внутренности яд. Я наслаждался этим зрелищем, испытывая

Он предпринимал отчаянные усилия

неземное блаженство. Спасти меня могла только смерть врага, но смерть явно не спешила. Я подумал, что боль могла бы сломить его, и тогда он оставит меня в покое, но пес только больше озлобился. Он стал разевать слюнявую кроваво-красную пасть, словно упрекал меня за мой подарок и давал знать, что не умрет, не отомстив за себя. Я бросил ему носовой платок, и он разодрал его с тем же ожесточением, что и мою шапку. Тем временем небо стало светлеть, и мне уже казалось, что я напрасно совершил это убийство. Максимум через час бандиты кинутся за мной в погоню. Я задрал голову и взглянул на ту проклятую комнату, которую я покинул, как мне казалось, навсегда, и в которую из-за этого паршивого пса я буду вынужден вернуться. В ту же секунду мощный поток воды сбил меня с ног.

Сверху обрушились тонны ледяной воды вперемешку с дерном, камнями и обломками скалы. Я понял, что наконец прорвало плотину, и все озеро вылилось на мою голову. На меня напал страшный озноб: каждый кубометр воды уносил несколько градусов моего естественного тепла, и вскоре моя кровь стала холодной, как у рыбы. Я взглянул на пса. Он по-прежнему стоял у подножия скалы, открыв пасть, выпучив на меня глаза, и мужественно боролся со смертью и потоком ледяной воды. С этим надо было кончать. Я снял коробку, взялся обеими руками за лямки и с такой силой ударил это мерзкое животное по голове, что враг тут же покинул поле боя. Поток подхватил его, несколько раз перевернул и унес в неизвестном направлении.

Я спрыгнул вниз. Вода доходила мне до пояса, но я, цепляясь за скалу, все же сумел выбраться на берег. Там я отряхнулся и крикнул во все горло:

— Ура, Мэри-Энн!

И тут как из-под земли выросли четыре бандита. Они схватили меня за шиворот, и один из них прорычал:

— Вот ты где, убийца! Все сюда! Мы взяли его! Король будет доволен! Он отомстит за Василия!

Оказалось, что я, ни о чем не подозревая, утопил моего друга Василия.

Поймите, сударь, я сроду никого не убивал. Василий был у меня первым. Впоследствии, защищаясь, я перебил немало народу, но Василий так и остался единственной из моих жертв, о чьей смерти я сожалею, хотя случилась она исключительно по неосторожности. Вы ведь знаете, как чувствует себя человек, когда что-то происходит в первый раз! Ни один убийца, пойманный полицией и отведенный на место преступления, не выглядел столь же жалко, как выглядел я. Я не смел взглянуть на поймавших меня отважных людей и не мог выдержать их осуждающие взгляды. Я весь дрожал, понимая, через какие испытания мне суждено пройти. Вскоре я предстану перед судом и мне предъявят тело жертвы. Как я выдержу взгляд Короля гор после всего, что я натворил? Как взглянуть на тело бедного Василия и не умереть от стыда? Ноги у меня задрожали, и я, подгоняемый тычками бандитов, побрел по дороге.

Мы пересекли пустынное поле, прошли через кабинет Короля, в котором разместили несколько раненых, и я рухнул у подножия лестницы, которая вела в мою комнату. Вся вода к тому времени

ушла, оставив на земле и на деревьях следы тины. Лишь на том месте, где я снял дерн, блестела огромная лужа. Бандиты, Король и монах стояли вокруг какого-то серого покрытого илом предмета, при виде которого у меня волосы на голове зашевелились. Это был Василий. Храни вас Небо, сударь, от такого зрелища! Вырвавшаяся на свободу грязная вода оставила на теле жертвы слой, напоминавший кошмарную штукатурку. Приходилось ли вам видеть жирную муху, на три или четыре дня застрявшую в паутине? Обычно хозяин паутины не в состоянии избавиться от своего гостя, и он укутывает его несколькими слоями серых нитей, превращая в бесформенную непонятную массу. Именно так выглядел Василий по прошествии нескольких часов после нашего с ним ужина. Тело находилось в десяти шагах от того места, где я с ним распрощался. Не знаю, перенесли ли его бандиты, или он сам переместился, когда бился в конвульсиях. Как бы то ни было, я склонен думать, что умер он легко. Когда мы расставались, он был полон жизни, и умер, скорее всего, от невинного кровоизлияния в мозг.

Когда я появился, послышался нехороший ропот. Хаджи-Ставрос, бледный и насупленный, сразу направился ко мне, схватил меня за левое запястье и свирепо потащил за собой, чуть не вывихнув мне руку. Он так

энергично толкнул меня в центр круга, что я чуть не наступил на тело своей жертвы и был вынужден отшатнуться в сторону.

— Смотрите! — крикнул он громовым голосом. — Смотрите, что вы натворили! Полюбуйтесь делом ваших рук! Насладитесь своим преступлением! Несчастный, когда же вы наконец остановитесь? Кто бы мог подумать, что, приняв вас, я поселил в своем доме убийцу?

Я стал невнятно бормотать извинения, пытаясь доказать, что повинен лишь в неосторожности. Я искренне раскаивался в том, что напоил своего стражника, пытаясь усыпить его бдительность и беспрепятственно сбежать, но обвинение в убийстве категорически отверг. Разве я виноват, что он захлебнулся в потоке воды через час после моего бегства? Я не желал ему зла и в доказательство приводил тот факт, что ни разу не ударил его кинжалом, когда тот был мертвецки пьян, хотя и мог