КЭРОЛАЙН КУН: Когда их (The Heartbreakers) привезли в Англию, это выглядело так, как будто Малкольм хотел доказать американцам, что Pistols успешны. Поэтому он их и притащил. Однако они уже тогда были ребятами в возрасте, у которых и близко не было никакого оптимизма и творческого подхода, как у Pistols, The Clash и The Damned.

ДЖОН ЛАЙДОН:Конечно, самим себе мы казались очень значимыми, но мы нигде не могли сыграть, поэтому не могли заработать денег. Никто не хотел выпускать наши записи. Мы в буквальном смысле были бедны – точнее, некоторые из нас!

Мы пытались это сказать, но нам не верили! Серьезно! Все думали, что мы – миллионеры.

Но чтобы стать миллионером, надо работать и зарабатывать.

У нас была идея нанять цирк или карнавал и откатать с ним тур по Британии. У нас были бы фанфары и прочие аттракционы.

Я думал, что это крутая идея. Но у нас были проблемы с бронированием и организацией приличных концертов. Все разваливалось, потому что власти и службы безопасности не хотели подобного в своем городе. Как жаль! Ведь это было бы здорово. Так и нужно было все организовывать. Даже если ненавидишь группу, все равно можешь оторваться на шоу, на бамперах машин и с самой труппой.

Пол, Стив и я всегда скептически относились к этим так называемым «отмененным концертам» во время тура Anarchy. Малкольм знал, что иногда ситуация просто выходила из-под контроля.

Но мы настаивали, чтобы все продолжалось.

Отсутствие концертов настроило участников Pistols друг против друга. Мы впали в состояние фрустрации и начали смотреть друг на друга с подозрением и опаской. За спинами друг друга мы ныли и скучали. Сегодня вражда превратилась в чувство потери.

Довольно странным для Великобритании периода середины семидесятых было такое явление, как организация хорового пения в церквях по случаю скорого пришествия антихриста. Деревня Уэлш в Кайрфилле провела такую демонстрацию, на которой пыталась помешать детям попасть на наш концерт. Кампания сработала эффективно, поскольку практически все родители Кайрфилля стояли на ступеньках возле концертного зала, где мы должны были выступать. У всех в руках были молитвенные книги. Конечно, это выглядело очень тупо, мне казалось, что это отменная тупость. Местный дирижер держал палочку. Телевизионная камера сняла наш ржач в стороне от всего происходившего, пока полиция ограждала территорию, чтобы зеваки не подняли бунт.

В тот вечер, когда мы играли, в зале было человек тридцать, а еще двести человек стояли снаружи. Я не знаю, что они там вообразили себе: что, по их мнению, мы будем делать с их детьми? Сделаем из них секс-рабов? Промоутер нашего концерта потерял целое состояние, но это того стоило, потому что, черт возьми, о чем эти люди вообще думали и что конкретно пытались запретить? Я устроил им отличную развлекуху, после которой наступила кульминация в виде распевания жутких гимнов у порога концертного зала. Они были так поглощены собой, просто блеск! Не стоит обижаться или злиться на таких людей. Они меня очень веселили. Даже сегодня воспоминания о том инциденте приносят мне удовольствие. Они в какой-то момент даже исполнили Му Sweet Lord. Тогда, наверное, не прошло еще толком и десяти лет с того момента, как они провозгласили Джорджа Харрисона наркоманским монстром из ада.

Песню God Save the Queen я написал за один присест. Помню, как я долго подбирал слова. Я и сегодня работаю над текстом очень тщательно. Я так долго держу лирику при себе, что единственное время, когда группа может ее услышать, – это когда я начинаю петь. Если вы сначала покажете им слова, они не поймут. Поэтому я делился своими мыслями по-другому.

В этом случае у них не было шанса взвыть: «Оооу, эти слова не рифмуются!» Потому что иначе они непременно сказали бы тебе это. Обычно я отвечал им что-то вроде: «Окей, вырежьте всю эту хрень и засуньте себе глубоко-глубоко в задницу».

Я написал несколько текстов с Гленом. Мы очень хорошо работали вместе, и даже был период, когда мы ладили, но, в конце концов, он мне просто не нравился сам по себе, а значит, смысла продолжать не было. Малкольм пытался убедить Глена сделать над собой усилие и перестать думать обо мне как о неуклюжем парне, стоящем в темном углу и вечно ноющем о том, какой вокруг отстой, как он все ненавидит, как его все достало. А я делал именно это. Но Глен во время работы не воспринимал это как юмор или как то, что я просто был чертовым стеснительным ослом – одна и та же хрень на самом деле. Мне просто была нужна реакция группы. И реакция была жесткой. Я реагировал на выходки Pistols так же. Мы постоянно доводили друг друга, иногда я выбешивал их так, что они подолгу со мной не разговаривали.

У меня были свои коронные фразочки и словечки, которыми я добивался максимального эффекта: «Ненавижу!» «Отстой!» «Мне скучно!»

КРИССИ ХАЙНД: Джон терпеть не мог Глена, до такой степени, что однажды случайно взял микрофон, встал спиной к нему, перебросил этот микрофон через плечо и попытался его ударить.

ДЖОН ЛАЙДОН: Глену тоже было трудно выносить такое отношение. Я любил говорить ему: «Ненавижу тебя!» Но он не знал, в шутку я или всерьез.

«Не могу поверить, что он ненавидит меня! Пол! Стив!»

Я просто хотел увидеть его взгляд в этот момент. Он был таким маменькиным сынком. Он не стал бы исполнять God Save the Queen, потому что его маме это бы не понравилось. Это было своего рода оправдание нашим поступкам. Я находил это все невыносимым, потому что он никогда не высказывал мне свое мнение по поводу той или иной ситуации заранее, зато подходил спустя час или два после того, как мы задалбывали его подколами.

– Глен, что тебе не нравится? – спросил я.

– Я покажу этот текст нескольким своим знакомым!

– Кому, Глен?

– Ну… моей маме… Ну… вообще ей нравятся другие песни!

Я настоял на том, чтобы Глен ушел из группы. Признаться

честно, я подвел ситуацию к этому. Тогда ушел бы либо он, либо я. Я просто не мог больше его выносить. Он был человеком, не имевшим ничего общего с песней God Save the Queen. Он не стал исполнять эту песню вживую, поэтому мы делали это без него. А он в это время стоял в углу, за сценой. То же было и с песней Anarchy in the UK. Если бы он остался, мне пришлось бы изменить тексты, потому что он счел бы их оскорбительными. Он говорил мне: «Что ты вообще хочешь сказать? Ты хочешь обидеть людей?» Глен, ты не улавливаешь сути. Ну да, черт возьми, хочу.

СТИВ ДЖОНС: Джон и Глен не могли поладить. Макларен тоже не хотел, чтобы Глен оставался, поэтому однажды он просто приказал ему уйти.

Я не возражал против ухода Глена. Все это произошло уже после инцидента с Гранди и не имело ровным счетом никакого значения. На музыку всем уже было плевать. Но потом я подумал: «кто же тогда пойдет на роль бас-гитариста?» И вспомнил, что Сид приходил на наши концерты.

ДЖОН ЛАЙДОН: Мне хотелось, чтобы Сид пришел в группу, потому что тогда, я думал, наступит полная гармония. Не я один буду отстреливаться за имидж группы. Сид не умеет играть?