Сьюзан заставила себя сесть. Она полагала, что Стратмор ужезакончил телефонный разговор и сейчас придет и выслушает ее, но он все непоявлялся. Пытаясь успокоиться, она посмотрела на экран своего компьютера.Запущенный во второй раз «Следопыт» все еще продолжал поиск, но теперь это ужене имело значения. Сьюзан знала, что он принесет ей в зубах:

[email protected]

Переведя взгляд на рабочий кабинет Стратмора, она поняла,что больше не может ждать, пусть даже помешает его разговору по телефону. Онавстала и направилась к двери.

Хейл внезапно почувствовал беспокойство — скорее всего из-занеобычного поведения Сьюзан. Он быстро пересек комнату и преградил ей дорогу,скрестив на груди руки.

— Скажи мне, что происходит, — потребовалон. — Сегодня здесь все идет кувырком. В чем дело?

— Пусти меня, — сказала Сьюзан, стараясь говоритькак можно спокойнее. Внезапно ее охватило ощущение опасности.

— Ну, давай же, — настаивал Хейл. — Стратморпрактически выгнал Чатрукьяна за то, что тот скрупулезно выполняет своиобязанности. Что случилось с «ТРАНСТЕКСТОМ»? Не бывает такой диагностики,которая длилась бы восемнадцать часов. Все это вранье, и ты это отлично знаешь.Скажи мне, что происходит?

Сьюзен прищурилась. Ты сам отлично знаешь, что происходит!

— А ну-ка пропусти меня, Грег, — сказалаона. — Мне нужно в туалет.

Хейл ухмыльнулся, но, подождав еще минуту, отошел в сторону.

— Извини, Сью, я пошутил.

Сьюзан быстро проскочила мимо него и вышла из комнаты.Проходя вдоль стеклянной стены, она ощутила на себе сверлящий взгляд Хейла.

Сьюзан пришлось сделать крюк, притворившись, что онанаправляется в туалет. Нельзя, чтобы Хейл что-то заподозрил.

В свои сорок пять Чед Бринкерхофф отличался тем, что носилтщательно отутюженные костюмы, был всегда аккуратно причесан и прекрасноинформирован. На легком летнем костюме, как и на загорелой коже, не было ниморщинки. Его густые волосы имели натуральный песочный оттенок, а глазаотливали яркой голубизной, которая только усиливалась слегка тонированными контактнымилинзами.

Оглядывая свой роскошно меблированный кабинет, он думал отом, что достиг потолка в структуре АНБ. Его кабинет находился на девятом этаже— в так называемом Коридоре красного дерева. Кабинет номер 9А197. Директорскиеапартаменты.

В этот субботний вечер в Коридоре красного дерева былопусто, все служащие давно разошлись по домам, чтобы предаться излюбленнымразвлечениям влиятельных людей. Хотя Бринкерхофф всегда мечтал о «настоящей»карьере в агентстве, он вынужден был довольствоваться положением «личногопомощника» — бюрократическим тупиком, в который его загнала политическаякрысиная возня. Тот факт, что он работал рядом с самым влиятельным человеком вовсем американском разведывательном сообществе, служил ему малым утешением. Он сотличием окончил теологическую школу Андовер и колледж Уильямса и, дожив досредних лет, не получил никакой власти, не достиг никакого значимого рубежа.Все свои дни он посвящал организации распорядка чужой жизни.

* * *

В положении личного помощника директора имелись иопределенные преимущества: роскошный кабинет в директорских апартаментах,свободный доступ в любой отдел АНБ и ощущение собственной исключительности,объяснявшееся обществом, среди которого ему приходилось вращаться. Выполняяпоручения людей из высшего эшелона власти, Бринкерхофф в глубине души знал, чтоон — прирожденный личный помощник: достаточно сообразительный, чтобы всеправильно записать, достаточно импозантный, чтобы устраивать пресс-конференции,и достаточно ленивый, чтобы не стремиться к большему.

Приторно-сладкий перезвон каминных часов возвестил обокончании еще одного дня его унылого существования. «Какого черта! —подумал он. — Что я делаю здесь в пять вечера в субботу?»

— Чед? — В дверях его кабинета возникла МиджМилкен, эксперт внутренней безопасности Фонтейна. В свои шестьдесят она быланемного тяжеловатой, но все еще весьма привлекательной женщиной, чем непереставала изумлять Бринкерхоффа. Кокетка до мозга костей, трижды разведенная,Мидж двигалась по шестикомнатным директорским апартаментам с вызывающейсамоуверенностью. Она отличалась острым умом, хорошей интуицией, частенькозасиживалась допоздна и, как говорили, знала о внутренних делах АНБ куда большесамого Господа Бога.

«Черт возьми, — подумал Бринкерхофф, разглядывая ее сероекашемировое платье, — или я старею, или она молодеет».

— Еженедельные отчеты. — Мидж улыбнулась,помахивая пачкой документов. — Вам нужно проверить, как это выглядит.

Бринкерхофф окинул взглядом ее фигуру.

— Отсюда выглядит просто отлично.

— Да ну тебя, Чед, — засмеялась она. — Ягожусь тебе в матери.

«Могла бы не напоминать», — подумал он.

Мидж подошла к его столу.

— Я ухожу, но директору эти цифры нужны к еговозвращению из Южной Америки. То есть к понедельнику, с самого утра. — Онабросила пачку компьютерных распечаток ему на стол.

— Я что, бухгалтер?

— Нет, милый, ты директорский автопилот. Надеюсь, незабыл.

— Ну и что мне, прожевать все эти цифры?

Она поправила прическу.

— Ты же всегда стремился к большей ответственности. Вотона.

Он печально на нее посмотрел.

— Мидж… у меня нет никакой жизни.

Она постучала пальцем по кипе документов:

— Вот твоя жизнь, Чед Бринкерхофф. — Но, посмотревна него, смягчилась. — Могу я чем-нибудь тебе помочь, прежде чем уйду?

Он посмотрел на нее умоляюще и покрутил затекшей шеей.

— У меня затекли плечи.

Мидж не поддалась.

— Прими аспирин.

— Не помассируешь мне спину? — Он надулся.

Мидж покачала головой.

— В «Космополитене» пишут, что две трети просьбпотереть спинку кончаются сексом.

Бринкерхофф возмутился.

— У нас ничего такого не случалось.

— Вот именно. — Она едва заметноподмигнула. — В этом все и дело.

— Мидж…

— Доброй ночи, Чед. — Она направилась к двери.

— Ты уходишь?