предстояло выбрать название для нашей пятерки. Мы отбросили варианты вроде «ГЛЭМ отряд» – с инициалами Габи, Лори, Эли, Мэдди, Симона, – потому что хотели, чтобы название было не просто забавным или изобретательным, но еще и осмысленным. К тому же в «ГЛЭМ отряде» не учитывались инициалы наших запасных – Эштон Локлир, Майкайлы Скиннер и Рэган Смит, – которые тоже тренировались в лагере и ехали в Бразилию с нами; они являлись такой же частью команды, как и мы.

Тем не менее только пятерым из нас предстояло соревноваться Рио, и название команды должно было это отражать. В конце концов, мы сошлись на «Финальной Пятерке». Одна причина заключалась в том, что мы были последней гимнастической командой, которая едет на Олимпиаду в составе пяти человек (начиная с Олимпиады в Токио в 2020 каждая страна сможет отправлять только четырех гимнасток). Но главное, мы хотели отдать дань уважения Марте Каройи. В конце сезона она уходила на пенсию, и это означало, что мы – последняя сборная в ее легендарной карьере. Мы договорились, что не будем сообщать название ни Марте, ни всем остальным до командного финала. Мы собирались привезти домой золото и считали, что «Финальная Пятерка» будет звучать лучше, если мы уже завоюем главные медали в своей карьере. Это – наш способ поблагодарить Марту за то, что она сделала нас лучше, чем мы сами могли представить.

Мы все знали, что десятидневные тренировочные сборы будут предельно тяжелыми.

– Это, наверное, будут самые сложные две недели в моей жизни, – сказала я Эйми на следующий день. Мы были в ее машине – ехали по узкой длинной дороге между деревьев, ведущей на «Ранчо». Эйми отобрали в качестве официального тренера олимпийской сборной США по спортивной гимнастике, и это означало, что в Рио она будет выходить с нами на помост и активно участвовать в тренировочных сборах. В тот момент, когда знакомые деревья мелькали за окнами машины, я была немного напугана – признаюсь вам честно. Даже за пять дней на «Ранчо» я уставала до предела, а теперь нам предстояло тренироваться десять дней и сразу лететь в Бразилию, не заезжая домой.

– Эйми, мы все умрем! – пошутила я, когда тренировочный центр появился в поле зрения. Для драматизма я даже стиснула горло руками. – Умоляю, спаси нас!

– О да, вы все умрете, – согласилась моя тренер смеясь. – А еще у вас волосы выпадут.

Мы с Эйми старались не относиться к этому слишком серьезно, и я была рада, что еще раз увижусь с семьей перед отлетом в Рио. За несколько дней до отъезда в Бразилию в лагере должен был состояться день открытых дверей. Наших родных пригласили в Хантсвилл посмотреть, как проходят тренировки, и мы могли с ними попрощаться.

* * *

Мама всегда напоминала мне ставить перед собой цели. Когда она, папа и моя сестра Адрия приехали в лагерь на день открытых дверей на следующей неделе, она отвела меня в сторонку и сказала, что я до сих пор не записала своих целей на Олимпиаде в Рио.

– Ты говорила, что хочешь пройти в сборную, – указала мама, – но теперь, когда ты прошла, надо поставить новую цель на следующий этап. Ты должна записать ее и стремиться к ней.

– Мам, – запротестовала я, – только не сейчас. Я не хочу пока об этом думать.

– Но Олимпиада уже на носу, – сказала она. – Если сейчас о ней не думать, то когда еще у тебя будет время? Ты должна решить, чего хочешь добиться в Рио, прежде чем ехать туда.

Я обняла маму, прижалась лбом к ее лбу и застонала. Все эти разговоры о целях только усиливали мою тревогу. Мне предстояло тренироваться в лагере еще несколько дней, а потом провести в Бразилии две недели, прежде чем выходить на помост в квалификационном турнире.

– Просто пообещай мне, – сказала мама, – что постараешься изо всех сил. Это твоя мечта, Симона, поэтому иди вперед и проживай каждый момент на полную. И не забывай получать удовольствие.

Я кивнула, и остаток дня к вопросу о целях мы не возвращались. Видимо, мама решила переложить задачу психологической подготовки на меня саму. Но после того, как вечером мои родные уехали с «Ранчо», я продолжала думать о том, что она сказала про мою мечту. Всю неделю я размышляла, какие истинные цели у меня на Олимпийских играх. За день до вылета в Рио я села в своем домике на «Ранчо», открыла блокнот и написала родителям коротенькое письмо. Мы все отправляли грязную одежду домой в чемоданах, с которыми приехали в лагерь, и нам раздавали новехонькие, сшитые по индивидуальным меркам красно-бело-синие купальники для выступлений и по два чемодана, предоставленных спонсорами. Я собиралась упаковать блокнот в чемодан, уезжавший домой, и написала Адрии СМС, чтобы она убедилась, что мама достала его из грязной одежды и прочла мою записку. Текст был простой:

Привет, мама и папа,

Я всех вас люблю.

Увидимся в Рио.

Вы будете мной гордиться.

Люблю, Симона. Целую.

Мама позже рассказала мне, что когда прочла эти слова – что они будут гордиться мной (нацарапанные моим корявым почерком в блокноте, затолканном между потными купальниками), она зажала рот рукой и расплакалась. Ей показалось, что все ее молитвы за меня были услышаны.

* * *

Наш самолет вылетал из Хьюстона во вторник вечером 26 июля 2016, в девять часов. Мы ввосьмером пытались усесться на свои места, но пассажиры, шедшие по проходу, останавливались сделать с нами селфи. После отборочных соревнований люди стали узнавать нас. Мы были в восторге, что летим, наконец, в Рио, но долгие дни тренировок лишили нас последних сил. Как только двери самолета закрылись, а шасси оторвались от земли, мы натянули пледы до подбородков и сладко заснули. Я вырубилась на весь полет, до того самого момента, как наш самолет приземлился в Бразилии десять часов спустя. Дальше события замелькали с головокружительной скоростью.

Мы получили пропуски в Олимпийскую деревню еще в аэропорту и сразу сделали фотографии для прессы. Дальше нас посадили в автобус вместе с тренерами и повезли в район, где предстояло жить спортсменам. Мы издалека увидели высокие здания Олимпийской деревни – гигантские белые комплексы апартаментов на фоне бирюзового неба. На въезде к нам подошли люди, чтобы помочь с багажом и сопроводить в Центр размещения. Только тут мы узнали, что Эштон, Майкайла и Рэган будут жить отдельно, с остальными запасными. Мы крепко обняли их и попрощались. В следующий раз мы увидели их