И над всем этим, в обтянутом плотной тканью кресле, на платформе, поднятой на массивной стреле с гидроприводом, снятой с какой–то машины техобслуживания, восседала Нана Бастард.

Дрифт прищурил левый, настоящий глаз и подкрутил зум в механическом. Нане Бастард на вид было за семьдесят, и никакие антивозрастные средства ничего не могли с этим поделать. Две толстые серебристые косы свернулись по бокам головы. Она начинала полнеть, лицо увяло и сморщилось, и что–то в его чертах, особенно в сочетании с бисерной вышивкой и бахромой на одежде, намекало, что в жилах у нее, вероятно, течет индейская кровь. Но что сразу поразило Дрифта — это ее глаза: темные, пронзительные, белков с такого расстояния не видно совсем. Они напоминали ему глаза хищной птицы, когда рыскали туда–сюда, высматривая что–то в толпе, заполнившей площадь. Не успел он задержать на ней взгляд, как эти глаза обратились на него. Он увидел, как она нажала что–то на ручке кресла, губы ее беззвучно шевельнулись.

— Кэп?.. — пробормотал вполголоса Апирана и толкнул его локтем.

Он вернул правый глаз в нормальное состояние, открыл левый и увидел, как какие–то фигуры в синем — когда–то похожую форму носила здешняя охрана — проталкиваются к ним сквозь толпу.

— Ничего страшного, — ответил он, — в конце концов, мы же пришли, чтобы получить аудиенцию.

Он посмотрел на того, который был ближе всех, — тот, кажется, чуть ли не весь состоял из одной массивной груди колесом, — и изобразил улыбку, наполовину вежливую, наполовину дружелюбную.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — машинально ответил охранник, обшаривая их взглядом.

Форма на нем и двух его товарищах, мужчине и женщине, была переделана из старой: эмблемы и нашивки, видимо, означали принадлежность к семейному, племенному или еще какому–то альянсу, рукава были отпороты, и взгляду открывались мускулистые руки, испещренные татуировками, а вместо эполет на плечах у заговорившего с ним торчал ряд стальных шипов примерно в дюйм длиной. За поясом у каждого имелся электрошокер, а в ухе коммуникатор, при этом в их поведении не чувствовалось развязной самоуверенности, свойственной бойцам в любой банде, с какими Дрифту приходилось когда–либо иметь дело. Вид у них был тот еще, но держались они, можно сказать… профессионально.

— Вы здесь по делу?

— Я бы хотел поговорить с Наной, — сказал Дрифт, надеясь, что правильно назвал имя. «Миссис Бастард» как–то не очень подходило, хотя мало ли какое имя могла выбрать себе эта чудаковатая старуха.

— Нана никого больше не принимает па этой неделе, — ответила женщина. У нее была татуировка под глазом какой–то спиральный узор, может, племенной, а может, просто рисунок понравился. Приходите позже, а если хотите, погостите пока у нас, вам здесь будут рады.

Дрифт закашлялся, чтобы скрыть удивление. Определенно не похоже на бойцов из банды: тем покуражиться одно удовольствие. Таких слов, как «вам здесь будут рады», от них сроду не услышишь, разве что с откровенной издевкой. Очередная причуда Наны Бастард? «Да нет, кажется, я уже знаю, кто за этим стоит».

Он решил прислушаться к своему внутреннему голосу.

— Тогда я хотел бы поговорить с вашим командиром. Майя Такахара, если не ошибаюсь?

Первый даже глазом не моргнул.

— Капитан Такахара не принимает людей с улицы.

Ну вот, снова здорово, насмешливо подумал Дрифт, опять пробиваться сквозь бюрократическую стену. Вот же черт, когда они оба были вне закона, и то проще обходилось. Но нельзя же получить все сразу, возразил он сам себе.

— Видите ли, к Нане я действительно пришел по делу, а вот с мисс Такахарой мы старые друзья, так что это уже светский визит. Был бы признателен, если бы вы передали ей, что Габриэль хочет ее видеть. Разумеется, я пойму, если служебные обязанности не позволят вам отвлекаться на посторонние дела.

Парень задумался. «Ну же, мысленно подтолкнул его Дрифт, до сих пор ты держался как профессионал…»

— Управление, Хокинс говорит, — произнес парень в коммуникатор. — Можете соединить меня с капитаном Такахарой? — Повисла пауза. — Капитан, это Хокинс. У нас тут трое новеньких у Южных ворот. Один из них сначала запросил аудиенцию с Наной, а теперь спрашивает, нельзя ли встретиться с вами. Говорит, он ваш старый друг, и его зовут Габриэль.

Дрифт ждал, пока Хокинс кивал в ответ на то, что звучало в коммуникаторе. Не хотелось Дрифту называть свое прежнее имя, но вряд ли Хокинс о чем–то догадается. Мало ли Габриэлей в галактике, и не обязательно же у них у всех фамилия Дрейк. Да и выхода нет, так или иначе — имя Икабода Дрифта Майе Такахаре наверняка ни о чем не говорит. Ну да, теперь еще один человек будет знать о том, что он жив. Но Рурк с Дженной сейчас, должно быть, уже в Европе, ждут его сигнала — не терять же целую неделю на то, чтобы добиться аудиенции у старухи.

Хокинс посмотрел на него, и рука, лежавшая на коммуникаторе, упала. «Что–то не так», — подумал Дрифт за долю секунды до того, как Хокинс выхватил электрошокер. Остальные двое последовали его примеру, нажали кнопки активации, и по их дубинкам забегали синие искры.

— Джентльмены, — твердо сказал Хокинс, доставая наручники, — попрошу вас пройти со мной.

Дрифт сидел на голом холодном металлическом стуле, руки прикованы наручниками к перекладине, которой спинка крепилась к сиденью. Плечи начинали побаливать, а наручники пока что не поддавались никаким ухищрениям, каким Рурк успела его научить.

О сопротивлении, само собой, и речи не шло: одного удара шокера достаточно, чтобы сбить человека с ног, а двух так даже и на Апирану хватит. Если уж выхватывать пистолет, то, скорее всего, пришлось бы застрелить всех троих, по сколько можно убивать охранников только за то, что они делают свою работу? К тому же любая шальная пуля, угодившая в толпу, могла спровоцировать беспорядки, а это означало бы подписать себе смертный приговор, не говоря о том, что кого–то могло бы ранить или убить.

А самое главное — он должен поговорить с Наной Бастард, а цивилизованному пленнику это сделать все же легче, чем трупу или убийце троих охранников.

Со стола на него насмешливо смотрела табличка — «кап. Такахара». Итак, он в плену у бывшей первой помощницы Алекса Круза, сидит, прикованный наручниками к стулу, у нее в кабинете. Аккуратные книжные полки, современного вида терминал, да и все остальное выглядит как–то неожиданно здесь, глубоко под землей, под Старым Нью–Йорком… но если Майя приказала арестовать незваных гостей, где же она сама? С людьми обычно все–таки легче договориться, чем со стальными наручниками, и в диалоге его позиции, пожалуй, посильнее, чем в цирковых трюках с освобождением.

Дверь за спиной щелкнула, кто–то вошел — шаги легкие, быстрые. Снова щелчок — значит, дверь закрылась; что–то тихонько зашелестело, и по тому, как сгустились тени, Дрифт сделал вывод, что окна потемнели и перестали пропускать свет. Теперь комнату освещала только настольная лампа. Щелчок пальцами — и лампа автоматически повернулась к нему, в глаза ударило ослепительной белизной. Дрифт услышал тихое жужжание линз — правый, механический глаз пытался приспособиться, но не очень–то получалось.