собиралась рассказывать Алексу. С какой стати? Он ей нравился, но по-настоящему она доверяла только своей семье. Но даже им она не рассказывала всего, о чем думала.

– Почему нет? – пожала она плечами. – Конечно, я никого толком не разглядела, но кто знает. У него, по крайней мере, был повод. Если он следил, с кем общается его якобы дочь, то он мог припугнуть или попытаться уговорить Платона, чтобы тот отстал от нее, но потом все равно убил.

«Ай да я, – подумала Лена. – Как удачно выкрутила эту подвисшую историю с тайными отношениями Ани и Платона. Этой версии буду держаться и дальше».

Наконец появилась полиция. Прибыли они раньше, но на машине нельзя было проехать в лес, так что им пришлось добираться пешком, как и врачу и санитару со скорой, которые погрузили тело на носилки, еще раз проделав все манипуляции, что уже делал Алекс.

Он с явным сожалением отпустил руку Лены.

– Извини, я должен описать полицейским, что видел. Как врач, – пояснил он, прежде чем отойти. Лена кивнула. Да, удачно получилось, что он был здесь. И баба Нюра со своей внезапно проснувшейся страстью отрезать головы не успела на этот раз. Как бы ни относилась Аня к своему опекуну, вряд ли она была готова увидеть его тело без головы.

Лена решительно направилась к окруженной мальчишками подруге, которую в этот момент собирался опрашивать полицейский. Алекс ведь что-то сказал о поддержке подруги. Что же, она с этим справится.

– Ты как? – спросила она с тревогой, игнорируя сразу замолчавшего полицейского.

Аня, разумеется, поняла ее правильно. За эти полгода девочки прекрасно научились понимать друг друга.

– Вот, – всхлипнула она, указывая на Лену. – Я сразу побежала к ней и рассказала, что папа с таким лицом пошел в лес, что… Я почувствовала, что может случиться что-то плохое. И оно случило-о-ось!

Аня переигрывала, но видеть это мог только человек, знавший, что Виктор не был ей отцом. Так что Лена сумела даже не поморщиться и уставилась на полицейского, ожидая вопросов.

– А взял ли он с собой из дома веревку? – То ли Аня оказалась недостаточно искусна, то ли полицейский был стажером с определенным списком вопросов, но ей не удалось так просто перекинуть его на другую жертву, хотя Лена была готова принять эстафетную палочку. Все шло не так!

– Не знаю… – Аня захлопала глазами. – Я понятия не имею даже, была ли у нас дома вообще веревка. Он вышел из комнаты мрачный, когда я пила чай на кухне. Сказал, что надо прогуляться в лес, я запаниковала. Какой лес ночью? Можно заблудиться, замерзнуть, подвернуть ногу…

И она расплакалась, будто не в силах продолжать. Тут даже такая толстокожая дубина, как этот полицейский, все понял и свернул допрос, после чего повернулся к Лене. Да, вот так. Сейчас у него должны были мозги скататься достаточно плотно, чтобы больше вопросов не возникало.

– Аня прибежала просто в истерике, она уже не первый раз переживала за отца. Вы знаете, что он выпивал? Да, у нас тут почти все выпивают, но он после этого сидел и смотрел в одну точку. Я часто бывала у Ани и знаю, о чем говорю… – Все-таки Лене нравилось быть в центре внимания, пусть это внимание и не совсем того толка, что ей хотелось.

Краем глаза она видела, что отец подписывает какие-то бумаги и снова куда-то звонит. Поэтому она вовсе не удивилась, когда после повторного допроса в городском полицейском участке в присутствии Лениного отца Аня отправилась к ней домой. Можно было понять, что никто не позволит сироте остаться одной сразу после смерти «единственного родителя».

Лена притащила раскладушку, хранившуюся в кладовке на случай ночевки туристов, которых отец иногда приглашал к ним перед сплавом. Достала белье и застелила.

– Все будет хорошо, – пообещала она. Вот только Ане или себе? Этого она не знала.

Заснуть рядом с подругой в одной комнате было невыносимо сложно. Аня словно притягивала к себе всякие неприятные события, и не думать, чем это может закончиться для лучшей и, что уж там, единственной подруги, предугадать было тяжело.

И только когда Лена услышала легкие шаги и поняла, что кто-то из родителей мягко ходит мимо ее спальни, она успокоилась. Она дома. Все и правда будет хорошо.

27 глава

Всю следующую неделю Аня не ходила в школу. Ей позволили взять только школьные вещи и одежду из шкафа – пока их дом был опечатан на время расследования. Лена пыталась утешить ее, что самоубийства расследуют быстро, к тому же оно произошло не дома, но ей легко говорить, не она второй раз за год осталась без собственного жилья.

Иллюзий Аня не питала. Пусть этот домишко Виктор купил, двести сорок тысяч – не те деньги, которые он не мог бы потратить на временное, но жилье; жить одной ей все равно не позволят. Если даже все документы выдержат многочисленные проверки, которые сейчас последуют, и она будет признана наследницей Виктора, возможность распоряжаться собой и своим наследством она получит не раньше чем в восемнадцать лет. Что с ней будет до этого времени? Отдадут ли ее в приют, или же Ленин отец и дальше сможет пользоваться своими рычагами давления и ее оставят в семье? Опекунам, кажется, неплохо платят за опекаемых детей, если, конечно, они не соберутся удочерить ее, но Аня понятия не имела, зачем бы им это было нужно.

Она не была дурой и прекрасно понимала, что Ленины родители уже сопоставили произошедшие подряд трагедии и сообразили, что чаще всего они случаются с теми, кто рядом с Аней. Если же они знают о ее родителях от Лены, то это предположение давно переросло в уверенность. А уж если Лена рассказывала о черном человеке, то ее родители должны были понять, что настоящая цель убийцы – она. И только желание посильнее ударить, напугать ее толкает черного человека на все эти зверства. Она ни на мгновение не поверила в то, что Виктор сам повесился. Как не верили Лена и другие. Те, кто был в лесу у дерева.

Может, поэтому они и поспешили снять тело, чтобы было как можно меньше вопросов у полицейских.

И теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что дешевый домишко в поселке не станет таким уж значимым наследием, чтобы нотариусы проверяли всю информацию досконально. Пусть просто отправят все документы, как должны, и если что-то не дойдет – разве это их проблемы? Точно нет.

Хорошо еще,