станет тебя убивать, – остановила ее Лена. – Я тебе потом объясню почему, ладно? В поселке. Мы можем не сразу пойти домой, а сначала поднимемся к пещере. Там ты убедишься, что птицы прилетают из-за тебя. Как тебе план?

– Звучит… вполне, – нехотя согласилась Аня.

К железнодорожному вокзалу подъехал автобус с их обычным водителем Саней, и Аня поняла, что в школе уже закончились уроки. А вот взгляд сидящей в автобусе Лидии Николаевны Ане совсем не понравился.

– Она злится, что мы урок прогуляли, – не разжимая губ, произнес Витька и подмигнул. Стало легче. Вроде как просто прошлась, встретилась с одноклассниками. Ничего особенного.

Только Дима Собакин жалобно произнес:

– Я могу уже идти? – и удрал, даже не оборачиваясь. Но он и правда был странный.

– Судя по всему, вам полегчало, Семенчук, – начала Лидия Николаевна говорить, как только они забрались в автобус. – Завтра собираетесь в школу?

– Э-э… – Аня оглянулась на Лену и сама разозлилась своей реакции. Она теперь что, пленница семьи Иванченко и решать больше ничего не может? – Нет, я просто выезжала прогуляться.

– Держите себя в руках тогда, – совсем уж непонятно произнесла Лидия Николаевна и повернулась к окну.

На вопросительный взгляд Ани Лена только пожала плечами. Понятнее не стало.

Сзади Ани сел Витька.

– Не кисни, – шепнул он. – Лена права, какой смысл бегать туда-сюда.

Аня повернулась к нему и попыталась поймать взгляд. В этот раз он, как и Дима Собакин, взгляд отводил. Трус.

– Не думала я, что вы с ней так заодно, – совсем тихо ответила Аня и снова отвернулась.

Но Лена все равно услышала.

– Мы выросли вместе. – Она наклонилась к уху Ани, тепло щекоча его своим шепотом. – Он, может, и козел, но он свой. И Димка – трусло то еще – тоже наш. Мы своих в обиду не дадим. Так что не бойся.

«А Васятка не был вашим, так? – хотела спросить Аня. – И Виктор. И почему тогда я должна не бояться, если я тоже совсем не ваша?»

Но не спросила, конечно.

Ехать до поселка было куда быстрее, чем идти пешком, даже несмотря на то, что по дороге они останавливались и подбирали еще пассажиров.

– Родителей сейчас дома нет, предлагаю одеться потеплее, взять термос и еды, – скомандовала Лена, едва они вышли из автобуса. – Витька, бери Костика, и с вас пенки, чтобы посидеть можно было. Встречаемся у турбазы.

Она первая пошла в сторону дома, словно не сомневалась даже, что Аня пойдет за ней. И Аня пошла. А что ей оставалось делать? Сбежать в город она уже пробовала. Сбежать в лес? Так она еще хорошо помнила следы кровавых ладоней на стенах пещеры. И весной не набегаешься по лесу.

Собирались они молча, а вот когда вышли из дома, Лена заговорила.

– Я парням рассказала только то, что сама нашла, – призналась она. – То, что ты мне рассказывала про родителей, про черного человека, – это сама и расскажи. Они только знают, что тебя зовут Алиса и Виктор не был твоим отцом. Вообще, это так не вовремя, ты не представляешь! Нам совсем не нужно лишнее внимание к поселку!

– Но уже установили, что Виктор сам повесился, даже похоронить дали, – неживым голосом возразила Аня.

– Да причем тут Виктор. – Лена вздохнула и махнула рукой. – Ладно, я потом объясню. Или ты сама поймешь, не знаю.

28 глава

Аня вообще перестала понимать, что происходит. Нет, сначала все было нормально. Она рассказала Витьке и Косте свою историю. Так же, как рассказывала Лене, ничего лишнего. А Лена смотрела на нее и будто ждала чего-то. И с разочарованием отвернулась, будто Аня ее подвела, и сильно.

А потом они полезли к пещере, только другим путем, обходя ее сзади.

«С той стороны сейчас небезопасно ходить, можно ноги переломать», – пояснил Костик. И Аня это поняла. Чего она никак не могла понять, так это почему здесь и сейчас копается человек, которого она приняла сначала за черного. Издалека, да со стаей птиц, кружащей над ним, он и впрямь походил на него.

Когда Аня сказала, что это черный человек, Лена даже сплюнула в снег от досады. Нашла время злиться, да еще непонятно на что!

Тем временем человек с лопатой подходил все ближе, и Аня с удивлением узнала в нем Аркадия Викторовича. Только как он изменился с момента, когда они наблюдали за ним через окно спортзала! И даже тогда, с Васяткой, он казался ей другим. Впрочем, тогда Аня видела его издалека. Этот же заросший небритый человек с красными то ли от недосыпа, то ли еще от чего человек был страшен.

– Отлично, я все приготовил, – прохрипел он, не доходя до них пары метров. – Мне нужны хорошие жертвы. Юные.

«Это все сон, просто дурной сон, такого просто не может быть», – повторяла про себя Аня, пытаясь отползти назад или забиться в щель у пещеры. Сейчас она бы и в саму пещеру рванула, теряя тапки.

Но из пещеры тоже потянуло чем-то жутким. Настолько жутким, что она едва не потеряла сознание и запоздало ужаснулась тому, что не чувствовала этого раньше. Птицы замельтешили сильнее, рванулись к ней и закружились над головой.

– Ну! – прошептала Лена, глядя на нее. – Ну давай же! Давай!

И злость на Лену, которая ничего не объясняла, только требовала что-то «дать», вдруг сменилась таким кристально ясным пониманием, что Ане пришлось открытым ртом глотнуть гадкого, воняющего смертью и кровью воздуха, чтобы прийти в себя.

Черный человек. Он не рядом. Он и есть она.

Его память, до сих пор тщательно скрытая, вывалилась наружу, словно белье из чемодана со сломанным замком. Смерть Сережи Высина… Тадеуш не желал марать свой рот поцелуями с ним, и ему уже надоело убивать котов и бродяг, которых никто не искал. Он убил его быстро, слишком быстро, чтобы насладиться. И теперь жалел об этом.

А вот убийство старших Семеновых, напротив, принесло много приятных минут. Тадеуш наслаждался каждой каплей. Когда родители поняли, что их дочь убийца. Когда она свернула шею матери, глядя в глаза отцу. Тадеуш и не знал, что можно на самом деле постареть за мгновения на десятки лет. Считал это литературным преувеличением и просто красивыми словами. Ему довелось убедиться, что это не так. Он позволил Алисе вернуться чуть раньше, когда он все еще сжимал перебитую гортань ее отца. А когда ему удалось в зеркале найти ее глаза своими – это был триумф. Она увидела его и не узнала.

Лена ошибалась. Она просто ничего