Исидор встал у окна, вытянул руку:

Свёртыш сыворотки света,

Раскардаш дремотной тьмы.

Сочень солнца,

Комья мрака,

Слепых глаз немые сны.

Силы плещут, тельце бухнет,

Шкурки шкварки роговеют,

Жар земли уже докучен.

Новый цепень цепенеет.

О! Тут я понял, как плохо знаю русский язык — всего несколько слов были мною поняты, но я не стал спрашивать, потому что Исидор стал читать дальше, возвысив голос и тряся кулаком:

— «Каркас баркаса ржав, костяк хребтины шаток, труха нутра гниет с утра…»

— Это такое… анти, да? — уловил я.

Исидор довольно кивнул, стал похож на большого ребёнка, потоптался возле занавески:

— «Супостат и остолоп доедали эскалоп, съели ножку, съели две — зашумело в голове»… Есть еще динамичное, даже можно в оперетту переделать, — и, выставив ногу, Исидор нараспев стал говорить:

— «Отведайте чуть-чуть сей лакомый обед, тут собран весь сюжет!.. Стилет — в букете. Букет — в пакете. Пакет — в карете. Лестница, дверь, шпингалет. Пакет — на паркет. Брюки, жилет. Дуплетом минет. Рюмка-буфет. Из шкафа — скелет, в кимоно разодет. Где пистолет? Где стилет? Где двойка, семерка, валет? Выстрела кровь, туалет. Парапет. Кончен крикет. Какой браслет? Возвращаю билет! Ах, приглашенье на обед? Привет, привет. Где тут буфет? И да и нет!»

Хоть эти стихи мне показались не совсем в норме, я всё-таки похвалил их, надеясь, что граммар-наци оставят меня в покое и уйдут:

— Да, очень, очень, креативно… — (Сам думая, как понять слово «зубостат» — «зубная статистика», что ли?)

Эта похвала Исидору понравилась, и, когда я ещё раз сказал про «надо уходить-уйти», он тут же согласился:

— Ну, у вас дела и у нас дела, мы пойдем… Когда будет акция — предупредим…

— Да-да, много рад…

На это Исидор сказал, что было бы желательно — для партии — оставить у меня до вечера рюкзак с листовками — таскать трудно. Я был на всё согласен: пусть оставляют, лишь бы ушли!

— До встречи. Так Фрол завтра заберёт?

«При заборе!» — вспомнил вдруг я старика в камере:

— А там… ничего? Опасное, запретившее?

— Разве печатное слово может быть опасным в нашей стране? — улыбнулся Исидор. — У нас только деньги опасны, всё остальное — ерунда. Вы не согласны, что не может быть светлого завтра у страны, чей президент употребляет такую вот, например, лексику: какая-то идея его «заводит», его «что-то торкнуло», «надо разрулить ситуацию», «долбануло по всем», «безработица попёрла наверх», «всяких структур у нас завались», «голимый пиар»?.. Если язык верхов таков, чего требовать с низов?.. Впрочем, можете проверить. — Исидор обернулся к Фролу: — Боец! Подай рюкзак, заплечную сумку то бишь!.. Вот, никаких взрывчатых веществ, бомб и динамита! Одна макулатура!

— А вот опять ихнее слово сказали! — Фрол съежил слоистый лоб, ногой выдвигая мне рюкзак. — Ма-ку-ла-ту-ра! Разве русское?

— Ну, сказал и сказал, что теперь?.. Писаная бумага для отходов.

— Отходная бумага, — сказал я, думая этим словом напомнить им об уходе.

Фрол спрятал рюкзак обратно под стол, они не спеша оделись, одернули друг на друге плащи и куртку, отсалютовали мне большим «хайлем» и пошли по коридору, распевая по-русски проклятого «Хорста Весселя», от которого меня передёрнуло (но спутать я не мог):

— Коричневым дорогу батальонам, и нет преграды для штурмовика, сегодня свастика — надежда миллионов, подарит хлеб и волю на века!..

Проследив из-за занавески, как они перешли улицу и деловым шагом удалились, я стал перебирать бумаги на столе… Нет, вначале рюкзак посмотреть!.. Так, понятно — плотные стопки листовок с любимыми гербом… Вот глянцевая плотная бумага:

ПРИЗЫВЫ

Убей неуча!

Смерть безграмотным!

Лучше мёртвый, чем необразованный!

К чёрту логорею, даешь чистый язык!

Поросячья латынь — поросятам!

За слова-гибриды головы рвать небритым!

Грязный язык — грязная душа!

За ошибки — сквозь строй!

Превратим невежд в дым!

Сегодня агнонимы, завтра — шпионы!

Понятно… А это что такое?.. Опять пособие?.. Нет, памятка:

ПАМЯТКА

Чтобы вызвать расовую ненависть и этническую рознь, следует:

1. Начать кампанию по оболваниванию и осмеянию намеченных жертв. Включаются средства массовой информации, общественность, запускаются слухи, сплетни, рассказы «очевидцев».

2. Тотализировать, систематизировать и узаконить гонения, от слов переходить к делам: снять с работы, не принять на работу, ограбить, поджечь, избить, унизить, привлекая при этом, по возможности, милицию, отчего люди начнут чуждаться жертв, а жертвы — паниковать и бояться.

3. Оставить жертв в одиночестве, без помощи, чтобы они изнемогли от страха и предательств. Надо ждать, когда они вконец ослабеют, морально сломаются, перестанут сопротивляться, а потом делать с ними что угодно.

4. Исправимых жертв надлежит исправлять, неисправимых, закоренелых и строптивых следует истреблять всеми доступными способами.

5. Двигаться так: от национального самосознания — к национальному самодовольству: от национального самодовольства — к национальному самообожанию: от национального самообожания — к национальному самообожествлению.

Это мне совсем не понравилось… Терроризм какой-то… Да, зря я эти памятки тут оставил… Чего они хотят добиться?.. Интересно, что здесь, в рукописи. Так, Исидор Шеремет-Пещеристый, «Баснописи»… Я пролистал. Небольшие тексты. Вот, например, даже с эпиграфом:

Новая Вавилонская башня

…Мы растем, но не зреем, идем вперед,

но по какому-то косвенному направлению, не ведущему к цели…

Петр Чаадаев

Ни для кого не тайна, что мы, желая во всем достичь небесных высот, давно строим новую Вавилонскую башню.

Но увы, строительство наше находится в плачевном состоянии. Господь Бог так основательно смешал все языки и наречия, так успешно помутил наш разум, что полный хаос царит на стройплощадке — каменщики напрочь не понимают штукатуров; столяры не ведают, чем занимаются бетонщики; маляры не посвящены в дела плотников; слесари клеят обои; паркетчики варят трубы; кровельщики еще возводят фундамент, а сантехники уже принялись за крышу; одни кричат: «Майна!» — другие протестуют: «Вира!» А начальники строительства, у которых лбы широки, а мозга мало, важно наблюдают в подзорные трубы за ходом работ, одаривая иногда ценными указаниями. И главное: все всё время умывают руки, ибо никто не знает, скоро ли рассыплется башня или же еще долго будет стоять, скособочившись, пугая мир и вызывая удивленный ужас у остального человечества…