– Меня это не касается.

– Клаудия, ты все еще дуешься на меня за тот разговор. Если я и бываю с тобой жестким, то лишь потому, что волнуюсь за тебя.

– Избавь меня от нравоучений.

– Смотрю, ты хорошо справляешься…

– Спасибо, добрый господин…

– Но мне нужно, чтобы ты оказала мне услугу помасштабнее. Как только я разделаюсь с казначеем, твои девицы должны будут перенести его деньги в безопасное место.

– Дай мне знать, когда – или лучше сказать «если» – твой план увенчается успехом.

– Просто будь готова.

В мрачном настроении Эцио отправился на Капитолийский холм – средоточие римской власти и тех, в чьих руках она находилась. Неискушенному наблюдателю могло показаться, что здесь собрались серьезные и очень занятые люди. По широкой площади, вокруг которой стояли правительственные здания, расхаживало несколько сенаторов. Их сопровождала целая свита секретарей и помощников, тащивших кожаные папки с бумагами. Сенаторы фланировали между зданиями, стараясь выглядеть предельно важными и деловыми. Эцио постарался смешаться с толпой, высматривая человека, отвечающего словесному портрету Клаудии. Попутно он вслушивался в обрывки разговоров, надеясь извлечь оттуда хоть какие-то полезные сведения о предмете его поисков. Судя по всему, Эгидио на площади сейчас не было, хотя сенаторы часто упоминали это имя.

– Эгидио опять просил денег, – сказал один из них.

– А когда он их не просит? И на что теперь?

– На подготовку предложения об уменьшении числа публичных казней.

– Да это просто смешно!

Эцио перешел к другой кучке сенаторов. Там он узнал новые сведения. Получалось одно из двух: Эгидио был или неуемным (и неумным) либералом-реформатором, или весьма бездарным мошенником.

– Эгидио обратился с прошением о том, чтобы в уголовных судах отменили пытки свидетелей, – услышал Эцио, подойдя еще к одной паре сенаторов.

– Держи карман шире! – возразил человек с желчным, недовольным лицом. – Это лишь видимость. На самом деле деньги ему нужны для выплаты долгов.

– Я слышал, он хочет упразднить гражданские индульгенции.

– Умоляю тебя! Можно подумать, это когда-нибудь случится. Каждый гражданин, пострадавший от наших законов, должен обладать правом заплатить деньги для освобождения от этих законов. Это наш долг. К тому же его святейшество, который ввел гражданские индульгенции, следовал примеру самого Христа. Недаром сказано: «Блаженны милостивые…»

«Еще одна мошенническая уловка Борджиа для выжимания денег», – подумал Эцио.

– Но почему мы должны давать деньги Эгидио? Всем известно, на что он их пускает.

И, засмеявшись, сенаторы отправились по своим делам.

Вскоре внимание Эцио привлекли несколько солдат Борджиа, на мундирах которых был вышит личный герб Чезаре. Чувствуя, что появились они здесь неспроста, ассасин осторожно приблизился и увидел, как солдаты окружили одного из сенаторов. Остальные старались делать вид, будто ничего не происходит, но на всякий случай отошли подальше.

Человек, окруженный солдатами, полностью соответствовал описанию Клаудии.

– Хватит отговорок, – сердито оборвал его сержант.

– Ваш платеж просрочен, – добавил капрал. – А долг есть долг.

Утратив всякую видимость достоинства, Эгидио взмолился:

– Пожалуйста, сделайте исключение для старика. Я вас прошу.

– Нет, – отрезал сержант.

Он кивнул двум солдатам. Те схватили Эгидио и повалили на землю.

– Банкир послал нас вытрясти из вас долг. Вы знаете, как это делается.

– Послушайте, дайте мне еще немного времени. До завтра. Или хотя бы до вечера. Я приготовлю деньги.

– Нет, так не пойдет, – ответил сержант и с силой ударил сенатора ногой в живот, а затем отошел, предоставив капралу и солдатам заниматься должником.

– Таким способом вам денег не получить, – сказал Эцио, выходя вперед.

– А ты кто такой? Дружок его, что ли?

– Совестливый прохожий.

– Тогда забирай свою совесть и не суйся в наши дела!

Как Эцио и рассчитывал, сержант подошел к нему слишком близко – лезвие скрытого клинка полоснуло по горлу чуть выше воротника. Остальные трое солдат замерли от удивления, видя, как их командир вдруг упал на колени, напрасно пытаясь зажать руками фонтан крови. Воспользовавшись их замешательством, ассасин бросился на них, и через считаные секунды все трое валялись рядом с сержантом с перерезанными глотками. Поставленная перед Эцио задача не оставляла времени для поединка на мечах.

Словно по волшебству, площадь опустела. Аудиторе помог сенатору подняться. Одежда Троке была забрызгана кровью. На лице сенатора застыл ужас вперемешку с облегчением.

– Нам лучше поскорее убраться отсюда, – сказал Эцио.

– Я знаю одно место. Идемте за мной, – ответил Эгидио.

Он удивительно быстро юркнул в узкий проход между двумя большими зданиями. Затем они с Эцио свернули налево, спустились в подвал и остановились перед дверью. Сенатор торопливо открыл ее, введя Эцио в небольшое, темное, но достаточно уютное помещение.

– Мое убежище, – сказал Эгидио. – Полезная штука, когда у вас столько кредиторов, сколько у меня.

– У вас всего один крупный кредитор.

– Увы! Я допустил ошибку, сосредоточив все свои долги в руках одного финансиста. Тогда я и не подозревал, с кем он связан. Не нужно было порывать с Киджи. Тот, по крайней мере, честен… насколько это понятие можно применить к денежным воротилам! – Эгидио умолк, оглядывая своего спасителя. – Но кто вы такой? Добрый самаритянин, вдруг оказавшийся в Риме? Я думал, эта порода давно вымерла.

Эцио оставил его вопрос без ответа и задал свой:

– Вы Senatore[78]Эгидио Троке?

– Неужто вы сейчас скажете, что я задолжал и вам?! – насторожился Эгидио.

– Нет. Но вы можете мне помочь. Я разыскиваю человека, ведающего деньгами Чезаре.

Сенатор вяло улыбнулся:

– Банкира? А сами вы кто?

– Допустим, друг семьи.

– Нынче у Чезаре полным-полно друзей. К сожалению, я не принадлежу к их числу. Так что, с вашего позволения, буду собирать вещички.

– Я могу заплатить ваши долги.

Эгидио замер, беспокойно глядя на Эцио:

– Что? Я не ослышался? Вы можете заплатить мои долги? Ma che miraviglia![79]Вначале вы спасаете меня от своры диких солдат, а теперь предлагаете мне деньги! Скажите, где же вы были всю мою жизнь?