Неделя умолк.

— Ну? — поторопил его Пампурин.

Женщины уже попрощались и теперь стояли на расстоянии друг от друга, даже несколько отстраненно, словно не желая давать выход чувствам, переполнявшим их.

— В Эстонию лучше всего с дальнобойщиками рвануть, — решился Неделя. — Удовольствие примерно десять штук баксов стоит. С каждого. Так что вам башли понадобятся. Тут я не советчик. И с документами не помогу. Когда к таким специалистам обращаешься, рекомендация нужна, а мое имя сейчас вроде клейма.

— Понятное дело, — кивнул Пампурин.

— С дальнобойщиками не опасно? — спросила Мария.

— В этой жизни все опасно, — сказал Неделя. — Дорогу переходить, жратву магазинную есть, лекарства покупать. Однако приходится.

— Они в фургонах людей провозят? — заинтересовался Пампурин.

— Не в кабине. Удобств не обещаю. Но если приспичит, то харчами перебирать не станешь.

— В Эстонии нас никто не ищет, — пробормотал Пампурин. — Там можно своими документами обойтись. Лишь бы на границе не показывать. Все упирается в деньги.

— По знакомым и родственникам не ходите, — предупредил Неделя. — Или под колпаком, или заложат. Тут вам самим придется выкручиваться.

— Выкрутимся.

С этими словами Пампурин протянул руку. Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Женщины еще раз обнялись напоследок, но быстро и отводя глаза.

— Идите, — сказала Мария, глядя себе под ноги. — Да хранит вас… — она судорожно сглотнула. — Скорее идите!

Наташа с Неделей, как по команде, повернулись и стали отдаляться. Ее родители двинулись в противоположном направлении. На душе у всех было тяжело. Даже у Недели, которому вроде бы надо было радоваться.

— Не плачь, — буркнул он, когда за их спинами сомкнулись деревья.

— Никто не плачет, — отрезала Наташа.

Несколько минут они шли молча, потом она спросила:

— Ты знаешь, за что меня ищут?

— В общих чертах, — ответил он.

— Тогда не вздумай лезть, — предупредила она. — Я таких вещей не прощаю. В общих чертах.

Он засмеялся. Наташа прошла пяток метров с преувеличенно серьезным, даже ожесточенным выражением лица, но не выдержала и улыбнулась. Даже в сочетании с нахмуренными бровями это получилось у нее удивительно светло и искренне.

«Я ее люблю, — сказал себе Неделя. — Люблю, люблю».

И тоже улыбнулся — глупо и счастливо.

Когда Неделя вручил Наташе великолепный беленький смартфон последней модели, она только спросила:

— Мне его прятать?

— Не надо, — разрешил он. — Та фифа, что его обронила, на тачке укатила.

— Обронила, значит? — уточнила Наташа.

— Ага, — подтвердил Неделя с ухмылкой. — Так что пользуйся спокойно. Что упало, то пропало.

— У вас говорят: «Было ваше, стало наше», если не ошибаюсь.

Этим Наташа давала понять, что по-прежнему отделяет себя от преступного мира и не забыла, что Неделя — просто вор. Он понял и поскучнел. В его взгляде появилось выражение, которое можно увидеть в глазах волка за решеткой зоопарка. Независимость и гордость, помноженные на бесконечную звериную тоску.

— В любом случае спасибо, — сказала Наташа, проверяя телефон. — Ого, да тут на счету денег полно. И интернет подключен.

— Пользуйся, — кивнул Неделя. — Жди меня здесь и не скучай. Я скоро.

— Через час посадка, — напомнила она на всякий случай.

— Успею. Просто нужно захватить кое-что в дорогу.

Он растворился в толпе отъезжающих, приехавших и встречающих, без которых не бывает вокзалов. Из-за навеса над перроном здесь было сумрачно, но сразу за границей тени желтел солнечный свет, и люди там казались более оживленными, более нарядными, чем те, кто находился на затененном перроне. Мужчин было больше, чем женщин: они курили украдкой или потягивали пиво из банок и бутылок. Здесь им все прощалось. Они уже как бы находились в пути и временно обретали свободу, которой были лишены в будничной жизни.

Наташа покопалась в интернете и наткнулась там на текст следующего содержания:

«Эстония — древняя страна. Ее история окутана туманом мифов и сказаний, за которыми лишь смутно угадываются реальные события и факты. Якобы первая эстонская женщина вылупилась из птичьего яйца, ее муж прилетел из священной рощи на гигантском орле, а их сын ниоткуда не вылупился и не прилетел, но зато стал всенародно любимым могучим героем и защитником земли эстонской, известным как богатырь Калевипоэг. Где именно находилась его изначальная родина, никто не знает. Эсты мыкались по свету, пока однажды не наткнулись на придорожный камень. Волшебные руны, начертанные на его поверхности, гласили, что к северу от него водится в изобилии пушная дичь и кристально чистые озера переполнены рыбой, а к югу, во многих днях пути, радуют глаз изумрудные склоны холмов и сочатся сладким соком гроздья спелого винограда. Часть племени повернула на север — так появились финны. Часть ушла на юг — так появились венгры. Те же, кому было не по пути ни с теми, ни с другими, отправились прямо, уперлись в море и остались там, поскольку возвращаться назад им было неохота. Так возникла Эстония».

Наташа усмехнулась и перешла к более будничным текстам. Когда она составила приблизительное мнение о стране, куда они направлялись, перед ней, как из-под земли, возник Неделя.

Его было не узнать. Он где-то обзавелся ярко-зеленой ветровкой и новыми джинсами с элегантно подранными коленками. В одной руке он держал внушительную охапку роз, а в другой — продуктовый пакет, где что-то предательски звякнуло. Звук был характерный, стеклянный.

— Так, — сказала Наташа, вставая со скамьи. — Что это?

— Цветы, — пояснил он с улыбкой. — Букет.

— А в пакете бутылки?

На них начали коситься, поэтому она понизила голос до свистящего шепота.

— Одна, — ответил Неделя, продолжая скалиться. — Шампусик. И два бокала. Для форса.

— Ты решил передо мной форсить? — осведомилась Наташа шепотом. — Так вот, значит, почему ты взял билеты в спальный вагон. Вовсе не потому, что ночью безопасней границу пересекать. Ты не захотел скорым поездом ехать, потому что там шампанское не попьешь и ничего тебе не обломится.

Неделя почувствовал себя так, словно его отхлестали по щекам. Ему захотелось запихнуть цветы в урну, а кулек со всего размаху шарахнуть об асфальт. Он сдержался. Он не имел права терять контроль. От его выдержки зависело не только Наташино будущее, но и ее жизнь.

— По документам мы молодожены. Грех этим не воспользоваться. Погранцы не станут усердствовать, если увидят цветы с шампанским в нашем купе. Особенно, если ты не будешь зверем на меня смотреть.