Окончание Гражданской войны показало, что политика продразверстки, необходимость которой была весьма сомнительна с самого начала, полностью исчерпала себя и следовало переходить на новые рельсы хозяйствования. Тот факт, что крестьяне Украины засевали всего 55 % посевных площадей, говорил об отсутствии стимулов, а отнюдь не о саботаже со стороны кулаков. Если в годы Гражданской войны Раковский считал раскулачивание «необходимым революционным средством», то позже он сам признал этот путь «примитивным средством борьбы».[316]

Раковский вынужден был убедиться, к каким катастрофическим результатам привела политика военного коммунизма не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности, во всех сферах жизнедеятельности, в результате своей поездки по Донбассу в 1921 г. В брошюре, которую он подготовил в качестве резюме докладов на заседаниях местных исполкомов, рисовалась страшная картина. Посевная кампания была провалена. Животноводство потеряло 70 % скота. Не работали шахты. Не работали школы.[317]

Новая экономическая политика, которая начала проводиться с 1921 г., нашла различное понимание у деятелей партии и государства. Раковский воспринял нэп как серьезную и длительную политику и активно занялся ее реализацией. Он принял участие в X съезде РКП(б) в марте 1921 г., председательствовал на одном из заседаний, был избран в состав ЦК. Именно этот съезд и принял решение о замене разверстки натуральным налогом, которая явилась первым шагом на пути к нэпу.

Как председатель Совнаркома, Раковский способствовал развитию различных форм кооперации на селе, но сам был склонен к созданию коллективных производственных хозяйств. Хотя Раковский говорил на Всеукраинском съезде сельскохозяйственной кооперации в октябре 1922 г. о необходимости поддержки деятельности не только производственных, но и других кооперативов, к последним он относился настороженно, считая, что находятся они в руках кулаков. По его инициативе были созданы Всеукраинский кооперативный союз, а также аналогичные союзы при местных исполкомах под строжайшим контролем со стороны партийных органов.

Пытаясь не допустить усиления влияния кулачества, а точнее говоря, независимого крестьянства на селе, Раковский ратовал за создание комитетов незаможных селян (комнезамов), сходных с комитетами бедноты, которые существовали в РСФСР с 1918 г., но после перехода к нэпу были ликвидированы. К ноябрю 1920 г. было создано около 10 тыс. комнезамов.[318] Однако в связи с введением нэпа встал вопрос и об их судьбе в новых условиях. Раковский предложил провести закон о них, в соответствии с которым они провозглашались бы «организациями государственного значения». Тем не менее положение комнезамов оставалось довольно неопределенным. В связи с этим в 1923 г. Раковский выступил с докладом, посвященным некоему государственному структурированию «незаможного» крестьянства, который затем был опубликован.[319] Автор отмечал факт некоторого экономического оживления на селе. В то же время он подчеркивал отсутствие какой-либо угрозы со стороны прежних форм «купли и продажи» и не единожды подтверждал, что особое внимание его правительство уделяет и будет уделять беднейшим слоям крестьянского населения.

Так же как и в вопросе о сельском хозяйстве, в вопросе об электрификации Х. Г. Раковский демонстрировал явную увлеченность. Вместе с Лениным он был одним из учредителей плана ГОЭЛРО. Приехав в Харьков после очередного визита в Москву, он с воодушевлением рассказывал корреспондентам, что в скором будущем Украина покроется сетью электростанций и железных дорог.

Но эти планы грандиозного светлого будущего приходилось откладывать на неопределенный срок. Царила разруха. Катастрофически не хватало топлива. Раковский понимал, что судьба страны во многом зависит от состояния Донбасса. Для преодоления топливного кризиса был объявлен месячник помощи Донбассу, куда со всех концов страны начали стекаться железнодорожные составы с оборудованием, продовольствием, одеждой.

В начале 20-х годов центральную часть России охватил голод. Неурожай затронул и ряд районов восточной части Украины, но в Правобережье урожай был стабильным. Ленин требовал от руководства Украины, чтобы республика оказывала помощь Поволжью «в целях хотя бы некоторого смягчения продовольственного положения в центре».[320]

В ответ на поставку хлеба из Украины Раковский просил присылать мануфактуру: только в этом случае крестьяне пойдут на обмен. Но обязательства о поставке мануфактуры, данные московскими властями, систематически не выполнялись, и Раковский неоднократно жаловался на это Ленину.[321] Глава центрального правительства на словах соглашался, что промедление с поставками в Украину – дело «позорное и преступное», требовал установить строжайший надзор над продвижением по железной дороге отправленной мануфактуры.[322] Но эти требования оставались пустыми словами. Эквивалентного обмена добиться так и не удалось.

Окончание Гражданской войны и переход к нэпу предопределили попытки украинского правительства, его главы и одновременно руководителя внешнеполитического ведомства занять несколько более автономную позицию в области международных связей по сравнению с позицией Москвы.

Речь не шла о самостоятельных шагах или тем более об особом внешнеполитическом курсе. Но попытка установления собственных международных связей все же прослеживается. Об этом свидетельствует, в частности, примечательный документ – протокол заседания Политбюро ЦК КП(б)У от 4 августа 1921 г., на котором был рассмотрен вопрос об украинских заграничных миссиях. Решением Политбюро Раковскому было поручено (безусловно, по его инициативе) определить в Москве положение представителей УССР в зарубежных российских миссиях, причем Раковский брал на себя улаживание наиболее щепетильных дел.[323] Наличие «щепетильных дел» явно свидетельствовало, что во взаимоотношениях между Харьковом и Москвой, в частности связанных с международными делами, были шероховатости.

В архиве имеется и записка неизвестного автора, адресованная Раковскому, под заголовком «Факты, которые могут быть использованы как пример неконституционного отношения Наркоминдела РСФСР к Наркоминделу УССР (лишь за последнее время)», содержавшая ссылки на некорректные документы замнаркома М. М. Литвинова и других лиц.[324] Можно полагать, что эта записка была подготовлена по поручению самого Раковского.