— Я позвоню Саманте, — сказал Тони. — Взгрею ее как следует. Какая у нас с ними разница во времени?

— Кажется, часов восемь. Если немножко подождешь, поймаешь ее за завтраком. — Фелисити осторожно положила на противень последние куски лазаньи и залила их соусом бешамель. — Надеюсь, этого будет достаточно. — Фелисити с сомнением посмотрела на противень, думая, правильно ли она поступила, заставив Тони позвонить Саманте. — Как ты думаешь, почему она не пишет?

— Понятия не имею.

Тони явно не было до этого дела, и Фелисити слегка успокоилась. Значит, он не думает о бывшей жене. Но она не могла побороть любопытство.

— Думаешь, дети все еще тоскуют по ней? Тони искренне удивился.

— Слава Богу, нет, — с нажимом сказал он. — Дети совершенно освоились. Сомневаюсь, что они вообще скучают по ней. По-моему, они уже привыкли к тебе.

Фелисити вздохнула. Блажен, кто верует. Неужели он действительно не видит, что происходит?

— Не сказала бы. Они по-прежнему шарахаются от меня как от прокаженной. Тони улыбнулся.

— Может быть, привязать тебе колокольчик? — И тут он увидел лицо Фелисити. — Извини, милая. Я сказал, что они привыкли к тебе, но не говорил, что полюбили. Будь реалисткой. Нельзя ждать, что они будут обмирать по тебе. Ты все еще для них чужая. На преодоление этого нужно время.

Все еще чужая! Если бы Тони знал, какую боль причинил Фелисити, он никогда бы не сказал этого. Но почему ей так больно? Потому что это правда. Она действительно оставалась чужой и для Тони, и для детей. Они с Аннабел не стали членами этой семьи. Она всегда будет второй женой, мачехой, а Аннабел — падчерицей и сводной сестрой.

— Я не хочу, чтобы они обмирали по мне, — упрямо ответила она. — Мне нужно только одно: чтобы они смирились с тем, что я останусь здесь, и не отпускали ядовитые реплики о том, как все прекрасно было при их матери.

— Так и будет, милая. Так и будет, — ответил Тони, оставаясь возмутительно спокойным.

Пять дней, проведенных Венецией в Черри-Триз, неожиданно оказались замечательными. На это время Фелисити взяла отпуск, так что не было звонков ни от Джоан Шримптон или Оливера, ни авралов, ни рукописей, которые требовалось срочно прочитать. Фелисити, привыкшая думать, что она и дня не сможет прожить без книг и авралов, с удивлением обнаружила, что рада возможности приготовить что-нибудь на ужин или поколесить с Венецией по округе, выискивая пивную, в которой можно было бы вкусно пообедать. Когда не поджимало время, было приятно даже толкать перед собой тележку в супермаркете.

В субботу Фелисити решила свозить Венецию и всех детей (включая очень не хотевшую этого Аннабел) на лаймингтонский рынок.

День обещал быть чудесным: об этом говорили обильная роса и слабый туман, лежавший лоскутами сырого шелка в низинах, недоступных для солнца. Лиственные деревья затеняли ландшафт, и Фелисити чувствовала себя спокойной и счастливой. Это было тем более удивительно, что в задней части «лендровера» сидела вся орава. Они выехали рано. Фелисити знала, что рынок пользуется популярностью как у местных жителей, так и у туристов. Летом в Нью-Форесте было полно отдыхающих.

— Бездельники, — презрительно сказал сидевший позади Филип. — Они заполонили все.

— Да. — Фелисити удивилась, услышав, что Аннабел согласилась с Филипом. — Они настоящее бедствие. Нью-Форест — наш дом. — Тут у Фелисити просто отвисла челюсть. Кажется, ее дочь в конце концов смягчилась. — Нам не нужны чужаки, которые путаются под ногами.

— Очень эгоистичная позиция, — бросила Венеция. — Чем бы здешние жители зарабатывали себе на жизнь, если бы не туристы? Они привозят сюда деньги.

— Какие деньги? — спросила Хилари.

— Подумай сама, — ответила Венеция.

Последовало молчание. Дети переваривали эту реплику.

Поразительно, думала Фелисити. Старуха не повышает голоса, не пытается подольститься или подкупить их, как я, а они все равно слушают ее, не грубят и не огрызаются в ответ.

— Я думаю, — медленно промолвил Питер, — ты говоришь про людей, которые работают в мотелях и магазинах. Им нужно как можно больше туристов.

— А еще есть палаточные лагеря и рынки, — добавила Хилари.

Венеция, сидевшая впереди, рядом с Фелисити, одобрительно кивнула.

— Вот именно. От этих бездельников, как вы их называете, зависит множество людей. Не каждый живет в красивом доме с пони, мотоциклами и всем прочим.

— Хочешь сказать, что мы богатые? — хмуро откликнулся Филип. Фелисити улыбнулась. Мальчик терпеть не может, когда его осуждают. В этом отношении он копия своего отца.

— Во всяком случае, не бедные, — отрезала Венеция.

Уж не считает ли она, что детей слишком балуют? — ломала себе голову Фелисити. Она и сама думала так же, но ни за что не сказала бы этого Тони: Не уверенная в том, что ей удастся найти общий язык с детьми, Фелисити боялась и думать о том, что Тони тоже далеко не совершенство. И что он балует детей, потому что чувствует себя виноватым и пытается исправить причиненное им зло. Думает ли он об этом? Кто знает?

Сказать, что лаймингтонский рынок был переполнен, значило не сказать ничего. Он трещал по швам. Казалось, что весь мир встал пораньше, чтобы порыться в старье, в кучах обрызганных, водой овощей или купить домашний сыр и ветчину. Но первую остановку Хьюзы сделали у фургончика с чуррос.

— Не могу, — сказала Фелисити, пытаясь не вдыхать в себя аромат горячих полосок из ванильного теста, сильно обжаренных в масле и обсыпанных корицей. — Я и так толстая.

— Глупости, — ответила Венеция, копаясь в своей огромной сумке. — Вы не толстая. В самый раз. — Она вынула кошелек и помахала им. — Я угощаю всю семью. По пакетику каждому?

— Да, Венеция, пожалуйста! — ответили дети. Венеция посмотрела на Аннабел.

— А ты что молчишь? Не любишь чуррос? Аннабел уставилась в пол.

— Люблю, но… Я не…

Она не закончила, но все было и так ясно. Она не ощущала себя членом семьи.

— Когда я говорила про семью, то имела в виду и тебя, так что не делай вид, будто это к тебе не относится, моя дорогая. Ты ее неотъемлемая часть, нравится тебе это или нет, — спокойно, но очень решительно сказала Венеция.

— Тогда держи, — сказал Питер и дружески подтолкнул девочку.

Аннабел улыбнулась и взяла пакетик. Все утро они делали покупки. Питер и Филип взяли на себя приобретение овощей и доставку их в «лендровер». Тем временем Венеция и Фелисити обходили киоски, торговавшие антиквариатом.

— Выходной водителя автобуса, — уронила счастливая Венеция.

Девочки решили улизнуть и порыться в лавочках, заваленных подержанной одеждой. Фелисити слышала, как Аннабел сказала Хилари:

— Если повезет, здесь можно найти потрясающий прикид. Я как-то купила на таком рынке обалденную мини-юбку шестидесятых годов. Ядовито-оранжевого цвета.