— Звучит немного угнетающе, — заключила она. Тони выпрямился и посмотрел на нее.

— Мы не должны ссориться из-за детей, — сказал он. — Обещай мне, что этого не будет.

— Обещаю, — повторила Фелисити, думая, что сдержать слово будет нелегко, но она постарается. — Нам обоим придется соблюдать осторожность. Все дети упрямые, колючие, и это неудивительно. Прежде чем договориться о правилах игры, я предлагаю оставить детей в покое на пару недель и дать им освоиться. Лично я буду считать до десяти, прежде чем ответить тому, кто разозлит меня.

— Включая меня? — спросил Тони, улыбаясь уголком рта. Фелисити поцеловала его в ответ, и Тони с жаром вернул ей поцелуй. Потом обнял ее за шею и прижался лбом ко лбу. — Ох… — простонал он. — Если бы я не так устал, мы могли бы лечь в постель.

Фелисити состроила гримасу.

— Что? В доме, полном детей? Нет уж, спасибо!

— Но мы женаты.

— Кроме того, сейчас день.

Тони откинул голову и изумленно посмотрел на нее.

— С каких пор это стало иметь значение?

— Дети бывают ужасно стыдливыми, — сказала Фелисити, вспомнив точку зрения Аннабел. — Нет, милый, иди и ложись. Тебе нужно поспать. Вот и спи.

Как только Тони поднялся наверх, Фелисити вынула большой фруктовый торт, испеченный Трейси, заварила чай и позвала детей.

Аннабел осталась в своей спальне, но остальные спустились. Они пили чай и молча ели торт, несказанно раздражая Фелисити. Но она сдерживалась, помня свою клятву считать до десяти, и оставалась на кухне, борясь с желанием уйти в столовую и закончить наполовину прочитанную рукопись. Рукопись была хорошая и при соответствующем маркетинге могла стать бестселлером. Если бы подготовленная ею книга попала в список бестселлеров, это стало бы исполнением ее заветной мечты. — Вы сами испекли этот торт? — Хилари отрезала себе еще один кусок.

Все еще думая о потенциальном бестселлере, Фелисити машинально сказала:

— Да. — Она тут же спохватилась, но поняла, что гордость не позволит ей пойти на попятную и сказать, что торт испекла Трейси.

— Очень вкусно, — тихо сказал Питер.

Фелисити посмотрела на мальчика. Какое у него серьезное лицо и добрые карие глаза. Такие же, как у Тони. А лицо действительно печальное. У Фелисити снова заныло сердце. Жизнь неласково обошлась с этими детьми. Сначала родители спорили за них, потом они уехали в Лондон с матерью, которой были не нужны и которая бросила их при первой возможности.

— Наша мать, — громко сказан Филип, — превосходно готовит.

Филип — большой мастер ставить палки в колеса, едва я начинаю испытывать ко всем троим добрые чувства, подумала она. У этого мальчика глаза ярко-голубые, полные нескрываемой враждебности.

— Ее наградили голубой лентой в рамке. А у вас есть такая? — Фелисити обратила внимание, что Хилари, несмотря на свой юный возраст и тучность, пыталась говорить агрессивным тоном леди Тэтчер.

— Я никогда не училась кулинарии, — услышала Фелисити свой оправдывающийся голос.

— Даже в школе? — высокомерно спросил Филип.

— Вместо домоводства я изучала латынь. А если хочешь знать правду, то этот торт испекла Трейси. Не я.

— Ха! — Хилари утратила интерес к этой теме и вышла из-за стола. — Я возьму Белые Носочки и немного прокачусь. Не думаю, что на нем часто ездили.

— Ни разу, — сказала Фелисити. — Ни я, ни Аннабел не ездим верхом.

Хилари вышла из кухни, бормоча:

— Готовить не умеет, ездить верхом не умеет. Фу!

— А мы пойдем на конюшню к своим двухколесным друзьям, — сказал Филип.

— К кому? — Дети, велосипеды и дороги являлись Фелисити в кошмарных снах. Однажды в Лондоне она сбила мальчика на велосипеде и так и не смогла этого забыть, хотя мальчик отделался синяками и царапинами.

— Это мотоциклы. Не велосипеды. И мы не будем ездить на них по дороге, — мрачно заявил Филип.

Питер почувствовал жалость к смущенной Фелисити.

— Мы ремонтируем старые мотоциклы и самокаты с моторчиком, а потом продаем их, — объяснил он. — И как раз чинили один такой перед отъездом. — Он неохотно улыбнулся, пошел следом за Филипом, но обернулся и серьезно сказал: — Вам не нужно было говорить про торт.

У Фелисити вытянулось лицо.

— Я знаю. Но во мне проснулась совесть, и я решила, что лучше быть честной.

Наградой ей стала его широкая улыбка. Фелисити посмотрела вслед Питеру и решила, что с ним будет легко поладить. А со временем, может быть, и полюбить. Когда все ушли, на кухню спустилась Аннабел и отрезала себе огромный кусок фруктового торта.

У Фелисити появилась идея.

— Ты все еще на моей стороне? — с улыбкой спросила она.

— Можешь не сомневаться, — ответила Аннабел с полным ртом и подозрительно покосилась на мать.

— Тогда вот что. Что ты скажешь, если мы вместе приготовим шикарный обед на вечер? Давай удивим их всех. Заставим сесть и подумать, что вернуться в Черри-Триз совсем не так плохо.

— Мне это не нравится, — сказала Аннабел. — Я не хочу, чтобы они здесь оставались.

Фелисити сжала кулаки, уперлась ими в кухонный стол и наклонилась к дочери.

— Аннабел, — мягко сказала она, — им больше некуда деться.

Последовала долгая пауза. А потом Аннабел кивнула.

— О'кей.

Одна неделя сменялась другой, и, когда летние каникулы достигли своего апогея, Фелисити почувствовала, что у нее больше нет сил. Она начала жадно мечтать о двух днях в Лондоне, хотя и не говорила этого Тони. Эти дни были оазисом мира и спокойствия, где она подзаряжалась для того, чтобы прожить остальные пять дней в деревне, с семьей.

Мать часто шутила, что другие люди сбегают за город, а Фелисити делает все наоборот, сбегая в Лондон.

Если бы на свете была справедливость, мои нервы были бы видны издалека, однажды утром подумала Фелисити. В тот день у нее было особенно скверное настроение. Эти нервы свисали бы с меня, как оборки с платья двадцатых годов. Когда она проходила мимо кухонного стола, ей в лодыжку вцепился котенок. Фелисити наклонилась и подняла его.

— Впрочем, это хорошо, что мои нервы не торчат наружу, — сурово сказала она ему, — иначе ты, твои братья и сестры карабкались бы по ним. — Она отпустила котенка, и тот юркнул под стол, к остальным. Все семейство продолжало увлекаться альпинизмом и с наслаждением рвало в клочья Самантины шторы с цветным узором и рюшами.

— Все равно они никогда мне не нравились, — сказала Фелисити, когда Тони начал жаловаться. Они являлись лишним напоминанием о Саманте. Если бы Фелисити могла себе это позволить, она сама порвала бы в клочья все напоминания о том, что до нее у Тони была другая жена. Но это было невозможно, и дом оставался прежним. Так что котята просто выполняли за Фелисити ее работу.