Пен и не стала распространяться больше об этом. Она снова начала ласкать Джулиана, касаясь пальцами его шрама.

– Неужели это кто-то из моих братьев тебя ранил? – спросила она. – Какой ужас!

– Нет, это не они, – поспешно уверил он. – Это другой человек из нашего кружка.

Джулиан снова вспомнил тот день, когда получил эту рану. Он специально назначил встречу Уидерби в фехтовальной академии (так шевалье Корбе называл свое заведение) в день, когда нет никого посторонних, даже самого шевалье. Джулиан не собирался устраивать дуэль, он всего лишь хотел откровенного разговора, хотел выяснить, справедливы ли его подозрения.

Когда Джулиан появился, Уидерби уже давно его поджидал, нервно расхаживая по залу и делая выпады шпагой, чтобы размяться.

– Граф Глазбери рвет и мечет, – произнес Уидерби, начиная этот шуточный поединок. – Ты в курсе, что он обвиняет тебя кое в чем?

– Он совершенно не прав, подозревая меня. Но кое-кто действительно что-то пронюхал, чего знать не следовало.

Шпаги соперников скрестились в замок.

– Что ж, – усмехнулся Уидерби, – нет ничего тайного, что однажды не становится явным!

– Тайное становится явным только тогда, когда находится кто-то, у кого слишком длинный язык. И я подозреваю, что кто-то рассказал кое-что именно тебе.

Уидерби отступил от Джулиана на шаг, поспешив отвернуться. Но Джулиан успел заметить в его глазах что-то стальное – такое, что ему не приходилось видеть во взгляде Уидерби никогда раньше.

– Послушай, старина, – проворчал Уидерби, – нельзя ли без намеков? Хочешь что-то сказать – говори прямо!

– Ты сам отлично знаешь, о чем я. Есть только два человека, которые знают секреты графа: графиня и я. Я никогда никому ничего не говорил. Остается одно – графиня о чем-то рассказала тебе!

Уидерби рассмеялся. Освободив свою шпагу из замка, он взмахнул ею пару раз, словно для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, и снова встал в стойку.

– Не смеши меня, старина! С чего бы она стала посвящать во что-то меня? Уж скорее бы она поделилась с более близким другом!

– А с того, приятель, что ты соблазнил ее. – Произнести это вслух было нелегко для Джулиана. Бессильная злость мутила его разум, но и придавала уверенности. – Вот она и доверилась тебе как любовнику. И ты быстро сообразил, что можешь обезопасить себя от ревнивых преследований графа, намекнув, что кое-что о нем знаешь и, если надо, расскажешь. Вот единственное объяснение, Уидерби. Но это никоим образом не может служить твоим оправданием. Ты слишком злоупотребил ее доверием.

– Докажи это! – оскалился Уидерби.

– Очень просто. Я спрошу саму графиню, говорила ли она тебе.

– Пока ты ее спросишь, я успею убедить ее, чтобы она держала язык за зубами. И она меня послушает. Как ты думаешь, кому она доверяет больше – мне или тебе?

Джулиан заметил, что выпады шпаги Уидерби тоже становятся агрессивнее.

– Мой тебе совет, Хэмптон, – процедил сквозь зубы Уидерби, – держись от этого дела подальше, если не хочешь неприятностей!

Черная волна ярости захлестывала разум Джулиана. Спортивный поединок уже превратился в настоящую дуэль. Соперники словно сошлись в некоем смертельном танце. Лязганье стали эхом отзывалось в большом пустом зале. Вот появилась и первая кровь – лезвие шпаги Джулиана царапнуло по руке Уидерби...

Джулиан отпрянул. Вид тоненькой красной струйки словно отрезвил его.

Уидерби с удивлением смотрел на свою рану.

Джулиан опустил свое оружие.

– Ты слышишь, Уидерби? – проворчал он. – Отступись от любых угроз графу, и я никому не расскажу об этом!

– Я не понял, – усмехнулся тот. – Ты что, защищаешь этого мерзавца? С каких это пор, Джулиан? Или, может быть, желаешь защитить себя от его подозрений, что все это разболтал ты?

– Если я кого-то и защищаю, то только графиню. Между прочим, для тебя же стараюсь. Не хочу, чтобы она разочаровалась в тебе, узнав, как ты злоупотребляешь ее доверием!

Джулиан повернулся, собираясь уйти. И вдруг жаркая боль пронзила его бок. Джулиан пошатнулся, но, обернувшись, успел заметить безумные глаза и красное от ярости лицо Уидерби.

Джулиан все-таки нашел в себе силы бороться. Возможно, это ярость придавала ему силы и притупляла боль. Несколько быстрых и умелых выпадов, и Уидерби оказался прижатым к стене. Во всем огромном зале для него не осталось места, чтобы наступать или отступать.

Уидерби уронил свою шпагу и как-то весь вжался в стену, словно это могло его спасти. Кончик шпаги Джулиана упирался в подбородок Уидерби. Джулиан едва сдерживался, чтобы не прикончить своего врага. Минуты на три в зале воцарилась мертвая тишина. Слышно было лишь разгоряченное дыхание обоих соперников.

Приступ кровожадности Джулиана понемногу прошел. Убивать Уидерби ему не хотелось, но он не удержался и кольнул своего противника так, чтобы показалась кровь. Бросив шпагу, Джулиан со всей силы припечатал кулаком ему под ребра. Тот согнулся в три погибели, словно перочинный нож.

Поражение, однако, не заставило Уидерби сдаться. Держась за живот, он, ухмыляясь, прохрипел:

– Признаться, не ожидал я от тебя такого, Джулиан. Мне всегда казалось, что ты холоден как лед. Чего ты добиваешься? Чтобы она всю жизнь прожила одинокой женщиной? Как ты живешь бобылем? А ты будешь лишь платонически вздыхать по ней и наблюдать со стороны, чтобы она не смела никому отдавать свою честь. Тоже мне, рыцарь! Протри глаза! Не в средние века живем – девятнадцатый на дворе!

Джулиан пошел прочь.

– Запомни, Уидерби, – произнес он, обернувшись. – Если ты ее хоть пальцем тронешь, будешь иметь дело со мной. А если ты ее снова предашь, как сейчас, я убью тебя!

Угроза Джулиана, как ни странно, возымела действие на Уидерби. Во всяком случае, граф больше не получал анонимных писем с требованием денег в обмен на молчание. Но от графини Уидерби не отступился. И однажды снова предал ее. Как и предсказывал Джулиан, на этот раз еще подлее.

– Не мои братья? – переспросила Пен.

Джулиану, погруженному в воспоминания, показалось, что прошло много времени после его ответа. На самом же деле все эти воспоминания промелькнули у него в голове мгновенно.

– Но я думаю, – продолжала она, – и не Сент-Джон или Адриан Бершар. Они все-таки достаточно профессиональны, чтобы допустить подобную оплошность!

Пен вдруг затихла. То ли она прочитала мысли Джулиана, то ли догадалась сама, но вдруг внезапно поняла, кто на самом деле был виновником раны.

– Господи! – прошептала она. – Джулиан, это он? Он догадался, что ты все о нем знаешь. Господи, Джулиан, он мог бы тебя убить!

– Мог бы. Но, как видишь, не убил!

Пен снова осторожно коснулась шрама Джулиана. Не убил. Джулиан говорил об этом так, словно это было милостью, благородством со стороны Уидерби. Пен так не думала. Не Уидерби был победителем в этом поединке, чтобы иметь право миловать Джулиана.