– Нет, – устало произнесла Надя. – Против алиментов отцу я ничего не имею, в том смысле, что эта история меня не касается, она была до меня, и я в нее влезать не собираюсь. И даже больше того: я не имею права в нее влезать. Но Луку я терпеть не стану! Ты знаешь, если бы я знала Филиппа уже несколько лет и мы с ним были уже крепкой, дружной семьей, когда и в болезни и здравии, в радости и печали и все такое… И тут появился бы некий мальчик… Тогда да, мне уже некуда деваться. Я как любящая и любимая жена обязана поддержать своего супруга. Но сейчас Филипп мне никто, и совершать подвиги я не обязана. У меня своя жизнь, и она одна, и я не хочу мучиться, заставляя себя любить мальчишку, которого терпеть не могу… Зачем этот Лука, зачем он свалился на меня? – Надя схватилась за голову. – Я не хочу, я не хочу, чтобы возле меня и Филиппа все время находился этот чужой ребенок!

– И ты в состоянии сказать Филиппу: «Брось Луку»?

– Да, – шепотом произнесла Надя. – Тем более если окажется, что Лука – не его брат.

– Ты вышвырнешь сироту на улицу? – строго спросила Ольга.

– Почему на улицу? Сейчас хорошие детские дома. Не как в прежние времена. И плюс много желающих взять приемного ребенка… Лука имеет шанс обрести любящих родителей, когда кто-то из бездетных взрослых, приняв его под крыло, получит, наконец, свое дитя, свое счастье… И он, этот мальчик, тоже с готовностью, надеюсь, полюбит приемных родителей в ответ и тоже ощутит счастье в полной семье. А не я должна заставлять себя любить ребенка Лоры, да и Лука, судя по всему, отчаянно меня ненавидит. Я не хочу сложностей, я не хочу принуждать себя к чему-то, ведь жизнь – она у меня одна…

– И ты сможешь жить, зная, что отшвырнула прочь несчастного сироту? – звенящим голосом спросила Ольга. – Ты сможешь петь и смеяться, когда тот мальчик проводит свои дни в приютских стенах, на казенных хлебах? – Ольга, доведя интонации до скорбного звона, вдруг расслабилась, словно выдохлась, и продолжила уже нормальным, немного скучным голосом: – Короче, Наденька, твой Филипп хорош для всех окружающих, для людей он герой и праведник, но праведники очень мало думают о своей второй половинке. Они стараются для всего человечества, но о своих близких, как правило, забывают. Ты готова смириться с таким положением дел?

– Не знаю, – убитым голосом ответила Надя. У нее вдруг кончились последние силы, она не могла и пошевелиться. Превозмогая себя, добавила: – Надеюсь, Лора вернется, и мне не придется делать выбор… И вообще, я с Филиппом еще не говорила. Он на работе. Там… там все сложно, не всегда есть возможность перезвонить. Скинул мне вот сегодня адрес Петра Васильевича и все…

– Можно посмотреть? – Ольга потянулась к телефону Нади, лежавшему тут же на столе. – В какой форме он это сделал, какими словами? Знаешь, тут каждая мелочь, каждая запятая важна.

– Зачем? А, да пожалуйста. – Наде было все равно, она уже ничему не удивлялась и спорить с подругой, позволяющей себе столь бесцеремонные действия, даже не собиралась. – Только нет там никаких слов. Адрес, просто адрес. Даже без запятых… Адрес Петра Васильевича.

* * *

Выгнать просто так ребенка на улицу невозможно. Все тогда скажут, что Петр Васильевич – зверь и негодяй. Не станут разбираться в том, действительно ли Лука его сын или не сын…

Нынче за любой поступок, несовместимый с моралью, сожрут и не посмотрят на то, что человек, совершивший этот поступок, был задавлен обстоятельствами, возрастом, болезнями, нищетой…

Нельзя брать на себя ответственность в наше время, проще переложить ее на окружающих.

– Лука, ты как там? Поужинал? – крикнул Петр Васильевич из комнаты. Мальчик в это время сидел на кухне, громко работал телевизор.

– Ага, – вяло отозвался Лука.

Петр Васильевич вышел к нему на кухню со своим любимым фотоаппаратом.

– Ты фотограф? – без всякого любопытства, скорее просто констатируя факт, спросил Лука.

– Да, дитя мое. Я снимаю действительность с утра до ночи, это моя профессия.

– А, ладно. Меня только не снимай, – Лука загородился ладонью.

Петр Васильевич все же успел его щелкнуть. Посмотрел на экране, что получилось. То, что надо как раз: на диване, развалившись, лежит крупный мальчишка. Подросток. Босые ступни (на вид размер сороковой, не меньше), широкие икры, точно у спортсмена. Лицо загорожено широкой же ладонью, собственно, в таком виде и принято сейчас детей показывать – без лица. Видно лишь всклокоченные волосы паренька да одно ухо. В другой руке, верней лапе, – шоколадный батончик. Словом, типичный недоросль нашего времени, когда вроде еще ребенок, но и почти юноша.

В раковине валялась посуда: чашка, тарелки – и какие-то огрызки. Петр Васильевич запечатлел и этот очаровательный «натюрморт». Потом сфотографировал стол, весь засыпанный крошками и скрученными полосками засохшего целлофана, что остались от нарезанной колбасы…

Потом Петр Васильевич подошел к окну. На город уже опустилась ночь, вдали горели фонари, мерцали неровные пунктиры чужих освещенных окон… И в то же время в стекле отражалась кухня в золотом свечении, Лука со спины; лица мальчика опять же не видно, только закинутый локоть, да еще широкая ступня вон торчит… И весь этот бардак как на ладони. Двойное изображение! Гениально!.. Пожалуй, без этого кадра никуда…

Кажется, Луку совершенно не волновало, что там делает Петр Васильевич, юный гость с выражением вялой скуки таращился на экран телевизора.

– У тебя комп есть? – не поворачивая головы, спросил мальчик.

– Есть. Но я тебя за него не пущу, он мне нужен. Я же с фотографиями на нем работаю, – со вздохом сообщил Петр Васильевич.

Он, конечно, немного ругал себя за то, что, не подумав, открыл сегодня входную дверь. Но это потому, что услышал имя Лоры. Это имя подействовало на него, точно красная тряпка на быка. Захотелось броситься, растоптать обманщицу.

Она ведь, Лора, хитрая штучка, в свое время всех вокруг пальца обвела: и наивного дурачка Филиппа, и его самого, Петра Васильевича. Ибо влюблен был до невозможности. Не побоялся тогда потерять все то, чем владел. А мог бы сейчас безбедно жить, став единственным наследником покойной Мариночки, если бы сумел удержать свои чувства к юной возлюбленной в узде… Хотя, с другой стороны, и Лора тоже осталась проигравшей.

Что она сейчас задумала? Зачем тут этот мальчик?.. Сын или не сын? А какая разница?..

Петр Васильевич перебросил только что сделанные снимки в свой компьютер, немного поработал с ними: где подчистил, где чуть размыл изображение…

Потом принялся писать пост в свой блог. О том, что произошло с ним сегодня. Как неожиданно к нему привели мальчика, который назвался его сыном, потом Петр Васильевич кратко рассказал историю своей любви с Лорой: как много лет назад эта девушка рассорила его с женой и довела ту до могилы. И еще умудрилась параллельно крутить роман с его сыном, Филиппом! А вот теперь такой сюрприз от нее. Не пустить в дом мальчика Петр Васильевич не смог – это же ребенок… «Вот так, дорогие мои, я теперь на склоне лет – опять отец!»