Но совсем одной еще тяжелей жить и страшно. Именно поэтому Ольга и цеплялась – за Надю, раньше – за Георгия. Терпела то, что терпеть нельзя. В какой-то момент вдруг поняла, что сама загнала себя в клетку, превратилась в заложницу собственных страхов. Лишь рядом с Филиппом была возможность ощутить счастье и покой. Стать, наконец, свободной.

Ольга, проплутав недолго, нашла приемное отделение – высокое крыльцо, на которое то заезжали «Скорые», то уезжали. Мелькали люди в синей униформе медиков, но Филиппа среди них не было.

Ольга села на лавку напротив.

Солнце уже играло в листве, золотыми юркими пятнами рассыпалось по асфальту. На лепестках цветов бриллиантовыми сполохами сверкала утренняя роса. Временами еще набегала утренняя прохлада, откуда-то из низины, что ли, но день обещал быть солнечным и жарким. Настоящим июльским днем: мучительным для одних, тех, кто, например, терпеть не мог жару, страдал от болезней и возраста, и радостным для молодых и здоровых, которым все легко при любых условиях – и любить, и работать, и отдыхать. Вот для таких лето – это новые возможности. Новые открытия и приятные впечатления…

Входная дверь в очередной раз распахнулась, и появился Филипп. Тоже одетый в униформу – синие брюки и синюю рубашку с коротким рукавом, поверх ткани нашиты светоотражающие полосы.

Лицо Филиппа выражало и спокойствие, и одновременно усталость. Он мельком оглядел площадку перед отделением, затем по ступеням спустился вниз.

Филипп шел к Ольге, и в этот момент, пока мужчина направлялся прямо к ней, она ощущала какое-то незнакомое, неизведанное до сих пор чувство. Такой силы и яркости, что сравнить его было даже не с чем.

«Это любовь, – подумала Ольга с мистическим, мрачным ужасом. – Я люблю его. Я люблю его больше жизни, я люблю его так, что мне ничего для него не жалко…»

Теперь она хорошо понимала всех тех несчастных, которые убивали других и себя ради любви, которые жертвовали ради этого чувства всем, совершали невообразимые безумства и глупости.

– Привет, – сказал Филипп и буквально упал рядом с Ольгой на скамейку. Закинул ногу на ногу и чуть сполз вниз, запрокинул голову назад. Закрыл глаза.

– Ты как? – спросила Ольга.

– Ничего. Даже хорошо. Думаю, все обойдется. Вовремя домчались, – пробормотал он, верно, о чем-то своем. – Ты давай к делу. У меня не так много времени.

– Надя отвезла Луку к твоему отцу, а сейчас вернулась ко мне. К нам, – подумав, поправила себя Ольга.

– Я в курсе. Надя мне написала. Ты к делу, пожалуйста…

– Она эгоистка. Она ничем не собирается для тебя жертвовать.

– И не надо… Слушай, ну что за бред? – возмутился Филипп и сел уже нормально, повернувшись к Ольге лицом. – Если ты об этом, то…

– Она тебя бросила, – перебила его Ольга, чувствуя, как у нее раздуваются ноздри. – Я не собираюсь говорить про свою подругу гадости, я к Надюше очень хорошо отношусь, воспринимаю ее такой, какая она есть, и не осуждаю.

– Она меня не бросала.

– Формально, может, и нет, но не все способны сказать правду в глаза. Ей со мной удобнее. Она не любит сложностей. И она всегда и всем об этом говорила – что не выносит их. Она из тех людей, кто хочет жить легко и весело, и она имеет право на это.

– Да и я такой же, – пожал плечами Филипп.

– Нет. Ты у нас спаситель. Для всех страждущих и больных. Для своего отца-паразита. Для нагулянного не пойми от кого мальчика Луки… Ты, как я поняла, и Лоре намереваешься каким-то образом помочь!

– Ну ты преувеличиваешь, – серьезно произнес Филипп. – Родного отца я не могу бросить, это так, но судьба Лоры мне до лампочки. С Лукой, думаю, разберемся…

– Надя уже разобралась. Отправила мальчика к Петру Васильевичу.

– Ну да, я сказал ей адрес… Мы уже по второму кругу с тобой пошли… Слушай, а что ты во все это вдруг решила влезть? – возмутился Филипп. – Это не твое дело, Оль.

– Я хочу тебе помочь. Я не хочу, чтобы ты опять испытал боль от предательства…

– Оль, ты точно бредишь. Я уже взрослый дяденька, я сам в состоянии о себе позаботиться.

– Надя не любит трудностей, вообще, ты меня хоть слышишь?!.. Ты со своей работой, со своей родней, обязанностями скоро станешь ей как кость в горле. Она Никиту бросила и тебя тоже ждет эта участь. Она – не-на-деж-ная, твоя Надежда.

– А кто надежный? Ты?

– Я, – кивнула Ольга.

– Так я и знал… – выдохнул Филипп. – Все, Оль, больше не звони мне и не пиши, ладно? Ни говорить с тобой, ни встречаться я не стану больше.

– Ладно. Только помни – у тебя есть я…

– У меня нет тебя, – отмахнулся он. – Ты все время мне себя подставляешь, суешь себя мне в руки – на, на, возьми! – но я тебя не беру. Да и не нужна мне никакая надежность или преданность… Ну вот как будто сейчас война, и мне надо в разведку, и я выбираю напарника, чтобы пойти с ним в бой, чтобы было кому прикрыть мне спину. А жизнь – это не война, это не тяготы и испытания, жизнь – это радость и удовольствие…

– И это говоришь ты?! – всплеснула руками Ольга. – Ты, который видит вокруг себя кровь, грязь и смерть? Ты, который двадцать лет не может в себя прийти после предательства любимой девушки?

– Да, я, – флегматично согласился Филипп. – Ты знаешь, я уже другой, и мир изменился. Это раньше надо было выживать во всех этих войнах, революциях и катастрофах… Когда голод и холод и в любой момент можно оказаться без крыши над головой. Сейчас этого нет. От ожирения и его последствий гибнут больше, чем от голода. Цивилизация стала настолько развитой, что, потеряв даже все, практически невозможно умереть на улице, если остатки разума еще сохранились… Это я как врач «Скорой помощи» тебе говорю. Даже последнему бомжу окажут лечение, накормят бесплатной едой и предоставят крышу над головой. Помогут восстановить документы, если есть желание вернуть потерянное. Волонтеры, то-се… Государство защищает слабых: мам с детьми, стариков… Не шибко сильно, но помощь всегда есть, пропасть сложно в наше время. За деньги вообще можно купить любую услугу, необязательно ждать помощи от супруга или друзей, как раньше. Специально нанятые люди построят тебе дом, починят машину, и не надо требовать это от мужа, типа – мужик, значит, руки должны быть для дела… А еще – привезут на дом горячий обед, все постирают и погладят. Хозяйственные качества жены тоже сейчас необязательны. Больше того, и жена не нужна, если вдруг мечтаешь о ребенке, но любимой женщины нет. Не надо, не надо напрягать другого человека, предлагая ему руку и сердце, а по сути, предлагая ему стать твоей служанкой. Сейчас есть возможность найти суррогатную маму, за денежку. Я, вообще, против этого, но всякое бывает. По мне, еще хуже – делать из жены сурмаму. Не любя ее, используя ее тело как некий сосуд, лишь для зачатия.

– Так ты против семьи? – Ольга ощутила нечто вроде шока.