— Мисс МакГрат. — улыбается блондинка.

Я снимаю перчатки, в которых была на улице, бросаю на нее взгляд. Женщина тут же становится бледнее этих убогих драпировок.

— Скажи, я похожа на человека, который считает, что слоновая кость и орхидеи отлично подойдут для консервативного вечера?

— Не думаю, мисс…

— Правильно. — бросаю брезгливый взгляд на открытый зал — Потому что у меня есть вкус. Я хочу алые шипастые розы. Не бархатные, не, упаси тебя Бог, французские. Если сомневаешься в палитре, пусти себе кровь и найди цветы в оттенок. Свежайшие, но чтобы не задохнулись от аромата. — изгибаю бровь — Ты подашь признаки жизни или тебе поискать место в миле от семейного кладбища?

— Да, мисс МакГрат. Все будет сделано…

— Красный, черный и белоснежный, не стесняйся, если получится ближе к поминкам, чем деловому вечеру.

Поднимаясь на свой этаж, зарываюсь пальцами в волосы. Я скучаю по идиотским розам, по приказам, людям, свежему воздуху, открытым галереям. Слышала, Остров и дом восстановлены. Интересно, многое ли изменилось? И что стало бы… не будь нападения итальянцев? Я профессионал в причинно-следственных связях, расчетах, но сейчас не могу даже представить это, слишком больно, слишком сожалею. Через мелкие закрытые счета я отправила деньги некоторым членам острова — в заведение, где приглядывают за больной матерью Валентина, без уведомления пополнила скудный образовательный фонд его братьев. Наташе подарок на день рождения не починив, а заменив ее машину на такую же, но новую. Ей слишком нравится эта модель. Я вспоминаю такие мелочи почти каждый день, и хоть какое-то замаливание грехов — лучший час в сутках.

* * *

НИКОЛАЙ

Она ходила к психиатру, поставившему ей рецидив депрессии. Это не все, что мне удалось узнать о ее личной жизни в Европе. Квин почти никогда не проводила ночи со своим блять женихом или нет Диккенсом.

Я смотрю на фотографии со моим Львенком и внутри больнее, чем от… это никогда не сравниться, потому что даже во время пыток мне удавалось сомкнуть зубы, не произносить ни звука, но теперь я откровенно рычу, шиплю и вою. Она сводит меня с ума. Женщина, бросившая меня и всю Братву на растерзание подготовленным итальяшкам, а затем пришедшая в албанское пекло за мной. Чувство вины и только… я видел в ее голубых глазах что-то еще помимо сожаления.

— И ты серьезно не думаешь, что это ловушка? Мне это не нравится.

Почти все люди Братвы вернулись в Атлантик-Сити за исключением пары близких солдат, восстанавливающихся после Албании, меня, сестры и Сергея.

— А мне твоя волосатая рука на пояснице моей сестры, но я же блять держу язык за зубами. — огрызаюсь на некровного брата.

Мы втроем заезжаем на территорию особняка, замка, дворца. В таком месте и должна жить Квин, подходящее аристократическое название и мох между камней, который хозяйка наверняка контролирует. Она показывает всем свое совершенство, собранность, но я знаю каждый участок ее чувств и тела, чтобы убедиться — она действительно совершенна, но в другом. Я хочу схватить ее, прижать к стене, чертовски громко орать за то, что она ушла. Мне плевать за предательство, но она не должна была оставлять меня и уж точно говорить о расторжении брака.

— Из тебя сейчас повалит дым.

Когда выходим, Анна стоит между мной и Сергеем, положив руки на сгибы локтей обоих.

— Это… похоже на нее. — говорит в наше молчание Анна, когда нас проводят внутрь зала.

Красные, как чуть спекшаяся кровь, розы. Даже на самый коротких, прикрепленных к стене, есть шипы. Да, это она.

— Как и десятки криминальных авторитетов мира. — бормочет Сергей.

Ни миссис Громов, ни ее ауры нигде не ощущается — все слишком напряженные, но не взволнованные. Даже не смотрю в сторону Свича МакГрат, от чьего имени пришли приглашения. Здесь мало при ком есть спутницы и спутники, но при каждом по одному телохранителю, которым указано стоять по периметру комнаты, не бродя среди гостей. Только из-за этого я позволил Сергею сопровождать сестру. Анна впервые закатила истерику. Я растил ее с подросткового возраста, но она еще никогда так не кричала и не стояла на своем, только бы поехать и увидеть Квин своими глазами. Она догадывается и не верит в то, что ирландка нас сдала.

Скрытые за черной тканью двери открываются, и… моя женщина не могла появиться иначе. Она молча, словно никто не повернул голову в ее сторону и не разглядывает эти ноги, за что я прирежу даже доверенное лицо якудза, проходит в зал.

На ней длинное бордовое бархатное платье с двумя крупными розами у бедра и груди, скрывающие большую часть ее корпуса. С каждым шагом разрез платья открывает ее ногу до середины бедра и выше. Я замечаю в том месте ремешок-кобуру.

— При ней пистолет. — шепчет Сергей.

— Не смотри на нее. — приказываю.

Любимые волосы карамельно-медного цвета неестественно идеальны, как и макияж. Нужно срочно испортить ее накрашенные губы.

— Приглашаю на ужин, господа. — едва ли оборачивается к присутствующим — Если трусите, то вам стоило взять с собой ланч, как школьникам. Все проделали долгий путь.

Кто-то смеется, идет в следующую комнату по холлу, когда Квин замирает и смотрит назад — прямо на меня, не двинувшегося с места. Она не знала, что я здесь — понимаю, как бы хорошо она не умела скрывать чувства. Ей страшно. Она думает, я пришел придушить ее? Это было только в нашей комнате, на моем катере, ее… мы не так много это практиковали. И все же. Когда я очнулся в Сербии, то чуть не прикончил вырубившего меня Вука, но и не думал причинять боли Квин, как бы сильно она ее не заслуживала за моих людей.

— Где Диккенс?

Единственная отличная реплика Сергея за вечер. Квин и ее дедушка во главе длинного стола, рядом Советники, и ни намека на дружка-англичанина.

Рассадка на удивление свободная, так что мы садимся не так близко, чтобы Квин приходилось поворачивать голову, но чтобы она видела периферийным зрением. Я готов просто смотреть на нее. Пока. Сейчас тем же занимаются остальные — она гвоздь программы, вечер-представление нового члена правления ирландского Дома. Это действительно было бы ее чертово место, не будь Квин моей женой.

* * *

КВИН

Николай здесь, кого-то подменили им, Анной и Сергеем. Присутствие Громовых дезориентирует, что некстати в нынешней обстановке. Все смотрят на меня. От женщин-боссов синдикатов до едва не превращающихся в пыль пенсильванских наркобаронов. Они серьезно проделали такой путь?