— Милостивые боги, как такое могло случиться? — сказал правитель Мацудаира хриплым от отчаяния голосом.

«Ты перешагнул через себя, когда выдвинул претензию на власть», — подумал, но не сказал Сано.

— Я стал искать власти, потому что считал это нужным не только для себя, но и для страны. Я хотел взращивать процветание, гармонию и честь. — Правитель Мацудаира посмотрел на выставленные бонзаи. Деревца были идеально выровнены, как приведенные в готовность войска. Их ветви были согнуты и подвязаны его рукой в самых неестественных формах.

— Я считал, что смогу лучше справляться со страной, чем мой двоюродный брат. Он позволил этому проходимцу Янагисаве все прибрать к своим рукам. — Правитель Мацудаира скривил губы, демонстрируя презрение к обоим. — Я думал, что свержение Янагисавы положит конец коррупции и очистит режим. Но слишком много людей предпочитают, чтобы все оставалось, как раньше. Они вставляют мне палки в колеса, вместо того чтобы работать вместе со мной над перенастройкой правительства после войны.

«А ты недооценивал своих противников».

— Они загнали меня в угол, поставив перед необходимостью либо сокрушить их, либо погибнуть самому.

Сано не мог не дивиться сочетанию в нем ума и наивности, идеализма и безжалостности, над которыми довлела самонадеянность. Возможно, это и есть те качества, которые делают из самурая военного диктатора.

— Они лишь разрушают мою мечту о новой, более совершенной, более благородной Японии.

Внезапно вспыхнув гневом, правитель Мацудаира сбросил со стола сосну, которую только что пересадил. Она упала на каменный пол. Посудина разбилась вдребезги. Деревце лежало, раскинув свои корни среди рассыпанной земли. Сано обратил внимание, что это было ценное старинное растение, возможно, ровесник режима Токугавы, значит, ему около ста лет. Правитель Мацудаира посмотрел вниз, словно ужасаясь тому, что сотворил в порыве гнева. Затем он повернулся к Сано. Лицо его было искажено.

— Если те записки не являются доказательством, что меня предали, то что они такое? — спросил он.

— Никчемные бумажки, добытые в моем мусоре и использованные не по назначению, — ответил Сано.

— Тогда почему вы не рассказали о них сами, вместо того чтобы заставлять меня узнавать о них из других источников?

Тут Сано сказал правду:

— Потому что я опасался, что вы поспешите с выводами, не выслушав моей версии событий. Потому что казалось разумнее сохранить записки в тайне, чем рисковать тем, что вы отправите меня и мою семью прямо в руки палача.

Такая откровенность несколько смягчила настроение правителя Мацудаиры, но ненамного.

— Довольно честно. Но все это оставляет нас там, откуда мы начали. Вы изменник или нет? Мне верить вам или оставаться при своих подозрениях? — Он испытующе смотрел на Сано. — Назовите мне хоть одну причину, почему мне следует позволить вам продолжить расследование убийства правителя Мори, несмотря на то что вы сами находитесь под подозрением.

Сано понял, что наступил критический момент, когда один неверный шаг может безвозвратно обречь его, Рэйко, их сына, всех близких им людей. Обдумывая варианты ответа, он поднял с пола деревце. Его ветви целы, но оно не выживет, если за ним как следует не ухаживать. Он может сказать: «Потому что я спасал вас прежде», — и это было правдой: не покончи он с наемным убийцей, известным как Призрак, власть правителя Мацудаиры уже пала бы.

— Потому что кому еще вы можете верить больше, чем мне? — вместо этого сказал Сано.

Правитель Мацудаира мрачно обдумывал его ответ. Повисла долгая тишина. Сано протянул ему бонсай. Он поколебался, потом взял, однако глаза его предостерегающе блеснули на Сано.

— Если у меня когда-нибудь появится причина пожалеть о своем решении… — начал он.

Его прервали детские голоса. По мокрому саду зашлепали торопливые шаги. В сарай, запыхавшись, вбежали маленький мальчик и девочка.

— Дедушка! — закричали они. И припали к его ногам, обхватив колени как раз на уровне своего роста.

Он ласково улыбнулся и прижал обоих к себе.

— Что случилось, малышки?

— Он меня ударил, — сказала девочка, надув губы.

— Она первая меня ударила! — возразил мальчик.

— Что ж, тогда вы в расчете, — заключил правитель Мацудаира. — Больше никаких драк. Бегите играйте.

Когда они бегали друг за другом по саду, он наблюдал за ними с той самой свирепой, эгоистичной нежностью, которую Сано чувствовал к собственному сыну. Затем правитель Мацудаира повернулся к нему:

— Помните, что не только у вас есть семья. Если вы подведете меня, то страдать придется и им.

После того как Сано уехал, Рэйко, лежа в постели, пыталась собрать волю в кулак, чтобы встретить новый день. Прошлой ночью она ни на минуту не уснула. Страхи и неуверенность заставляли ее мозг отчаянно работать, возвращая его к одной и той же теме. Она заставляла себя лежать тихо, чтобы не разбудить мужа и сына. Тело и голова ее страшно болели от предпринятых усилий. Кожу на лице стягивала маска из высохших слез. Она слышала, как снова пошел дождь. Ее комната казалась мрачной клеткой, опущенной под воду. До нее доносились голоса служанок, убиравших в доме; Масахиро ушел на занятия по боевым искусствам; все были заняты делами, кроме нее. Она должна действовать; нельзя поддаваться одиночеству и отчаянию, крепко поселившимся у нее в душе.

Во-первых, ей нужно попытаться как можно больше вспомнить о ночи убийства правителя Мори, чтобы сгладить страшный результат первой попытки.

Во-вторых, встретиться со своими старыми врагами.

Обе перспективы так пугали, что Рэйко захотелось натянуть на голову одеяло и отказаться от всего. Но она слышала крики Масахиро, упражнявшегося во дворе в фехтовании на мечах. Она должна быть сильной если не ради себя, то ради него.

Рэйко улеглась на спину, вытянув ноги и положив руки вдоль тела ладонями вверх. Она стала дышать медленно и глубоко, освобождая мысли. Тело сопротивлялось погружению в жуткое прошлое, но она не оставляла попыток. После долгих усилий она вошла в медитативный транс. Ее душа продолжала жить в пространстве вне ее тела. Она видела саму себя, лежавшую на постели. Она парила над всем, пока ее разум не нацелился в мрачный, залитый звездным светом космический туннель, который вел во времени назад.

Снова туманная ночь в имении Мори обступила ее звуками капающей воды, далеких голосов, ощущением сырости и близкой опасности. Снова Рэйко стояла на коленях на веранде личных покоев имения даймё, поворачиваясь от отверстия в окне. Она поднялась, зашаталась и упала, позволяя беспамятству уносить ее глубже и глубже в воронку темноты. Снова она плыла в ней, пока опять не оказалась в спальне правителя Мори.

Она, голая, лежит на постели. Его лицо нависает над ней, оно так близко, что она ощущает кислое дыхание из его открытого слюнявого рта. Его глаза полузакрыты, лицо бледно. Ее руки обнимают его, ноги крепко обхватывают его поясницу. Она раз за разом ощущает сильные толчки его тела, от которых под ними сотрясается пол. Рэйко чувствует, как трудно ей дышать, как смешивается их пот. Смех и глумливые замечания эхом отдаются в ее мозгу.