их, заглядывая в окно. Она, наконец, помирилась с Артемом и мысленно порхает где-то под потолком, понимая его вопросы через раз. Сергей теперь — многодетный отец.

Его Юлечка — красотулечка. О такой жене каждый нормальный мужчина должен мечтать. Забродило в нем опьяняющее счастье в сотню промилле, в бошку лысую ударило. Рожа скоро от улыбки треснет, ей Богу!

— Костик, заедем в магазин за тортиком? Сегодня же праздник! — Травкин успевает кинуть взгляд через плечо на светофоре.

— Да-а-а! — горланит в ответ малой. Коська всеми руками за торт с праздником.

Если раньше полковнику было начхать какое время года на дворе, то теперь майская весна навсегда поселилась в груди и цветет там с перезвоном ландышей.

Глава 69

Даша проверяла в гостиной, как хорошо одет Костик, которому зачем-то нацепила на рубашку галстук — бабочку. Он ее постоянно срывал, пытаясь закинуть под диван. Надуты белые и сиреневые воздушные шары гелем… Парочку хлопнул мелкий хулиган, который размахивал мечом и показывал, что вот так Коська будет защищать маму и маленькую сестренку.

— Стой, не крутись! Где успел вымазаться? Костя-а-а! Скоро дядя Сережа привезет маму с ребенком… А, ты? — вытирала его испачканную шоколадными конфетами мордашку.

— Папа! — поправил ее врединка и топнул ногой, что никакой не дядя вовсе, пусть не придумывает. Ручонка потянулась, чтобы дернуть за дашкину косу. Его можно мучить? Справедливость должна быть равноценной.

Дарья увернулась, прекрасно зная своего коварного братца, который в обиду себя не даст. Он и садике так себя ведет, подмяв всю сопливую группировку под себя. Прибавив глаза, зашикала обиженной кошкой:

— Маме про тебя нажалуюсь…

Под спор и крики, возню между собой, они не заметили, что Травкин стоит с бежевым в рюшечках конвертом в руках. Мама рядом со снисходительной улыбкой наблюдает за потасовкой и безмолвно указывает на детей глазами: «Смотри! Скоро третья подключится и пищать начнет. Целый оркестр заиграет на нервах».

Но, Сергей опустил глаза на спящего ангелочка, счастливо вздохнув всей грудью: «Пусть играют в три «скрипки», главное, чтобы дирижёр не уставал… Точнее, два руководителя музыкального самодеятельного ансамбля».

— Мама! — взвизгнул Коська и метеором влетел в распахнутые объятия.

Ему хотелось забраться на нее с руками и ногами, облазать всю вдоль и поперек. Но, отец Коську угомонил, хлопнув по плечу:

— Кость, маме нельзя тяжести поднимать. Познакомьтесь с Майей, — он прошелся до дивана и мягко опустился. Конверт зашевелился, закряхтел и маленькое личико сморщилось, как у старушки, намереваясь реветь.

— Уа! — Майя Сергеевна заявила о себе громко, требуя маминого внимания.

Юля успела Дашу к себе прижать, спуская сына с коленей. Они виделись в больнице, но это другое единение, подогреваемое домашним очагом, где можно не скрывать своих чувств и дообниматься до хруста суставов.

— Ух, какая маленькая и хорошенькая, — ворковала Дарья. — Пальчики тоньше карандаша, нос кнопочкой… Мам, она вылитая я на фотографиях в детстве! — старшая комментировала свои первые наблюдения.

— Булоська, — прижавшись с боку в общую кучу родственников, вспомнил Коська, как папа говорил про Майю.

Через три месяца Майка действительно выглядела откормленной пышной булочкой, из-за щек ушей не видать. Она уже могла различать всех членов своей большой семьи и стала намного спокойней… У родителей появились признаки личной жизни.

— Спит наша пчелка? — Травкин после душа в махровом халате, приблизился к кроватке младенца, заглянул, чтобы убедиться: путь к жене свободен.

— Да. Мы много гуляли. Майя лежала в переноске, пока я снимала первый урожай яблок, — Юля расчесывала волосы перед зеркалом, которые пышнились после массажки волнами.

Налитая молочная грудь в разрезе тонкой рубашке так и притягивала плотоядный взгляд мужчины. У него дымилось в паху от предвкушения постельных баталий. Все мягкие складочки пощупать, помять, попробовать на вкус. Сегодня жена особенно ярко пахнет ванилью, молоком и яблоками… Держите Травкина семеро — не удержите.

Юлька загадочно улыбалась и тянула резину, мастерски заводя своего полковника до каленого…

— Юль, пойдем, я тебе… спинку помну, — он чуть слюну не пустил, подбираясь по шажочку ближе и ближе. Встал за спиной. Вздохнул, глянув на их отражение: красавица и чудовище…

Она, словно услышала мысли. Отложила расческу и подняла на Сережу глаза. Стальные серые, поблескивающие ртутью и серо-голубые — чистые, как хрусталь встретились. Коротнуло разрядом.

— Родной, я так тебя люблю. И слава Богу, что нас свела ночь. Улица. Фонарь.

— Юлька, ты мне зубы не заговаривай! — человек действия, подхватил ее рывком на руки и понес в постель, захватив нежные губы поцелуем, наращивая давление и напор, показывая жажду.

Водил грубыми ладонями по всему телу, освобождая его от материи. Целовал каждый пальчик, каждую фалангочку. Юля обнимала, ластилась, постанывает ему в шею, одобряя настойчивое стремление к плотности. Кожа к коже. Раскрывалась навстречу. Бархатное ее тело так органично вписывалось в его… Всеми изгибами, словно создано именно по заказу для Травкина.

Какую ерунду лепечет Юлька, что поправилась? Все на месте! На самом правильном месте — под ним.

А после первого полета можно и о фонарях поговорить. Вплоть до второго захода.

Конец