В тот же день Эйзенхауэр посетил Монтгомери и по секрету рассказал, что ему хорошо известно о происках Брука, который хотел назначить Александера своим заместителем по наземным операциям. Монтгомери ответил, что конец войны уже близок и назначение Александера могло вызвать раздражение в определенных американских кругах.

— Ради бога, нужно прекратить любой ценой все возможные трения. Мы уже близки к победе. Пусть Алекс остается в Италии, а Теддлер останется на посту заместителя верховного главнокомандующего и доведет дело до конца.

Вскоре Монтгомери принимал еще одного важного гостя; премьер-министр У. Черчилль прибыл на континент, чтобы лично увидеть результаты победы 21-й группы армий. Утром 3 марта Черчилль, Брук и Монтгомери поехали на двух «роллс-ройсах» вместе с Симпсоном в Маастрихт. Группу сопровождало много журналистов, которые садились в машины, чтобы отправиться на передовую. Симпсон спросил Черчилля, не хочет ли тот вначале сходить в туалет.

— Как далеко находится Западный вал? — спросил премьер-министр. Узнав, что туда полчаса езды, он сказал, что потерпит.

По совету Монтгомери Симпсон сел рядом с Черчиллем. Их машину обогнал джип, и посыльный передал премьер-министру, маленький пакет. Премьер-министр развернул его, достал свой зубной мост и вставил себе в рот, после чего последовали рассказы о начальном этапе войны, о том, как он полетел в Париж во время немецкого вторжения в 1940 году и предложил французам заключить вечный союз, а французы ответили отказом. После Дюнкерка он сказал: "Я думаю, что нам еще повезло, что мы вернули назад 50000 человек".

Они подъезжали к мосту через небольшую лощину, и Симпсон заметил:

— Господин Черчилль, граница между Голландией и Германией проходит через мост перед нами.

— Остановите машину, — попросил Черчилль. — Давайте выйдем.

Он прошел по мосту и спустился к берегу реки к многочисленным "драконьим зубам" — немецким противотанковым надолбам. Там он подождал, пока Монтгомери, Брук и Симпсон вместе с другими генералами подошли к нему. С моста за ними в ожидании наблюдала большая толпа фотографов и корреспондентов.

— Джентльмены, — торжественно обратился Черчилль к присутствующим. Хочу предложить вам присоединиться ко мне. Давайте помочимся на Западный вал Германии. — Он погрозил пальцем фотографам, которые наставили на них свои фотоаппараты, и крикнул: "Это одна из тех военных операций, которые нельзя фиксировать на пленку".

Брук стоял рядом с премьер-министром, и его особенно впечатлила "детская ухмылка во весь рот, выражающая огромное чувство удовлетворения в самый критический момент".

В то время как Черчилль и Рузвельт говорили своим согражданам о договоренностях на Крымской конференции, в хваленом единстве большой Тройки стала проявляться трещина, нашедшая свое выражение в Румынии. Представитель США в Бухаресте сообщил, что "ярые коммунисты увеличивают требования, искажают факты, выдвигают обвинения против правительства в то время, как отношения с народом улучшаются". Местные коммунистические газеты заклеймили усилия полиции по разгону массовых демонстраций против коалиционного кабинета Радеску как "кровавую бойню" и потребовали немедленного роспуска правительства.

Британские и американские члены Контрольной Комиссии союзников по Румынии выступили с просьбой о встрече с целью разрешить кризис, но советский председатель комиссии отказался. В знак протеста Гарриман написал Молотову официальное письмо, в котором заявил, что политическое развитие ситуации в Румынии должно проходить в рамках Декларации об освобожденной Европе, как об этом было договорено в Ялте. В ответ Сталин направил в Бухарест заместителя народного комиссара иностранных дел Андрея Вышинского, хорошо известного по гнусному ведению процессов в Москве. В Ялте он добродушно улыбался, и был очаровательным, по крайней мере внешне. В Бухаресте он вел себя угрожающе и приказал королю Румынии немедленно распустить правительство Радеску и дал ему ровно два часа и пять минут на поиски нового премьера и публичное обнародование назначения. Когда министр иностранных дел Висояну стал протестовать, говоря, что король должен действовать в соответствии с конституционными положениями, то Вышинский просто приказал ему заткнуться и вышел, (громко хлопнув дверью.

На следующий день приблизительно в то время, когда Рузвельт выступал с обращением к Конгрессу, король назначил вместо Радеску принца Стирби. Коммунисты тем не менее отказались войти в правительство, и Вышинский дал указание королю сделать новый выбор — назначить премьером Петру Гроза, человека тесно связанного с коммунистами.

Прошло несколько дней после того, как Вышинский приказал королю Румынии сформировать новое правительство во главе с П. Гроза, но министры короля все еще проявляли нерешительность. Наконец 5 марта терпение Вышинского лопнуло, и он в приказном порядке дал указание королю объявить о формировании правительства в тот же самый день. Он стал угрожать, что если этого не будет сделано, то Советский Союз будет рассматривать данный акт как враждебный. В семь часов новый кабинет министров, тринадцать из которых поддерживало Гроза и четверо представляло другие партии, был приведен к присяге. Угрозами и без каких-либо выборов коммунизм фактически пришел в Румынию.

Гарриман продолжал выступать с протестами, как он делал это с самого начала кризиса, но ему лишь вежливо напоминали, что предыдущее правительство было фашистским. Выступая настоящими защитниками демократии, Советы заявили, что "террористическая политика Радеску, несовместимая с принципами демократии, сменилась в результате образования нового правительства".

По иронии истории, доктор Йозеф Геббельс написал статью под названием "2000-и год", в которой предупреждал Запад о таком двуличии. Но кто мог поверить врагу, особенно когда тот свободно смешивал выдумку и реальные факты?"… На Ялтинской конференции три лидера воюющих с нами стран с целью выполнения своей программы по уничтожению немецкого народа решили оккупировать Германию до 2000 года…

Насколько пустоголовыми должны быть эти люди, или, по крайней мере, двое из них! Что касается третьего, то планы Сталина идут гораздо дальше, чем у его партнеров…

Если немецкий народ сдастся, то Советы оккупируют… весь восток и юго-восток Европы и большую часть Германии. И перед всей этой территорией, включая Советский Союз, упадет железный занавес… Остальная часть Европы окажется в политическом хаосе, который станет лишь прелюдией подготовки к приходу большевизма…"

Даже если бы Геббельс ничего больше не совершил, то изобретенное им словосочетание "железный занавес" надолго стало для Запада предметом постоянной заботы.

На Восточном фронте наступило затишье. Частично это объяснялось недостаточным тыловым обеспечением наступающих советских войск, а частично причиной стало яростное сопротивление немцев. 1-й Украинский фронт под командованием Конева натолкнулся на растущее сопротивление войск Шернера. Хотя советские войска и навели три моста через Одер во Франкфурте, Кюстрине и Шведте, они натолкнулись на сопротивление; более того, контрнаступление Штейнера на севере вызвало замешательство в Верховном главнокомандовании Красной Армии, и наступление на Берлин было отложено, пока не удастся подавить мешающие очаги сопротивления.