боль эта была на грани, когда ощущения обострялись с такой силой, что без обладания этого мужчины мною мучение стало бы в разы больше. И я кричала, точно помню – кричала, и горела, но не обжигалась до самого конца, когда распалась на тысячи маленьких осколков и собралась вновь в руках любимого мужчины.

Оказывается, что просыпаться утром под прикосновениями ласковых, но вместе с тем страстных губ – безумно приятно. Радагат начал с поцелуя в губы, спустился ниже, пристальное внимание уделил шее, затем ключицам, груди – не упустив ни единого участка кожи; далее – по впалому животу вниз, а вот когда спустился еще ниже, глаза пришлось открыть.

– Привет. – Радагат своего занятия не прервал, а потому с кровати мы встали не скоро.

– У меня одежды нет, – сообщила я проректору, когда вышла из душа.

– Тебе не кажется, что это отличный повод не выходить из моей комнаты? – сам-то Радагат уже оделся, легко ему говорить. – Завтрак я сейчас принесу.

– У меня же соревнования, – я возмутилась, но тут же прикусила язык, когда увидела выражение лица Радагата.

– Какие соревнования, Лилиана? – холодным тоном переспросил проректор. – Мне казалось, ты поняла, что магия тебе противопоказана.

– Радагат, я поняла, правда. – Я подошла к мужчине и обняла его. – Но я не могу всех подвести. Клятвенно обещаю применять силу по минимуму.

– Нет, ты не понимаешь, – в комнате похолодало, рядом с проректором появился портал, он засунул в него руку и вытащил с противоположной стороны упаковку с новой мантией. – Надевай.

– Может, я к себе схожу, переоденусь? – Я попятилась. – Моя мантия все-таки приятнее, роднее…

– Надевай, иначе опять привяжу, – спокойно сказал Радагат. – Только мою привязку старшекурсники уже не снимут.

Я тяжело вздохнула и натянула на себя мантию, обувать пришлось те же туфли, в которых вчера была на балу. Радагат опять открыл портал.

– Мы куда? – хмуро уточнила я, проректор недовольно мотнул головой.

– Сейчас увидишь.

Из портала мы вышли в цветущем саду. Шагнули сразу на дорожку, выложенную камнем среди кустов роз, и я охнула, обнаружив совсем рядом какие-то диковинные деревья, разлапистые ветки которых спускались до самой земли. Деревья походили на обычные ивы, вот только листики были совсем не тоненькие и легкие, а словно выкованные из железа.

Над кустами появилась чья-то голова – миниатюрная женщина разогнулась, рукой придерживая соломенную шляпку. Рыжеволосая, темноглазая, с острыми чертами лица, она была похожа на любопытную лису, но неожиданно мне понравилась.

– Мсье Виррас! – обрадованно закричала женщина. – Как я вам рада.

Радагат, улыбаясь, дождался, пока женщина обогнет кусты и окажется на дорожке рядом с нами.

– Монка, тоже рад тебя видеть. Познакомься, это моя девушка Лилиана. Лилиана, это Монка, истинная хозяйка этого дома.

– Ой, – Монка выронила из рук лопатку с комьями грязи. – Да какая уж я хозяйка, скажете тоже.

Но женщине, безусловно, было приятно. Она повела нас по дорожке к одноэтажному дому в глубине сада, безостановочно стрекоча о последнем привозе овощей.

– Почему здесь так тепло? – вполголоса спросил я, с восторгом рассматривая растения вокруг. – И цветы не по сезону, зеленое все.

– Мы на юге, – хмыкнул Радагат. – Здесь всегда тепло, солнечно, все цветет и пахнет.

– Восхитительно. – Я с восторгом вдохнула ароматы чудесных растений.

– Еще как, – мы поднялись на крыльцо и Радагат остановил Монку за локоть. – Как он?

Монка тяжело вздохнула:

– Как-как… вот, новый вид роз селекционировал – бутоны крупные, зеленые, а пахнут невообразимо просто.

– Ты же понимаешь, я не об этом, – мягко сказал проректор, а Монка зажмурилась и словно прыгнула в омут с головой.

– Да что спрашивать, плохо, конечно! Вы редко появляетесь, ваши родители – того реже. Мсье Заррис – почаще, но ваш брат его видеть не хочет.

– Он и меня не хочет видеть, потому я редко захожу, – спокойно ответил Радагат, а я наконец-то поняла, к кому мы прибыли, и перед встречей с Алазаром Виррасом начала нервничать.

– Да знаю я, – Монка махнула рукой, – вот только нет сил уже видеть его таким – высыхает же, скучает… по обычной жизни.

Радагат сжал зубы, отчего по щекам его заходили желваки, и дернул дверь на себя. Дом был просторным, светлым, с большими чистыми окнами, отчего свет словно бы струился из каждой клеточки. Стало понятно, что Монка любит этот дом, ведь вряд ли это Алазар Виррас с трепетом убирал каждую комнату в доме.

Радагат потянул меня за руку куда-то вглубь дома, и я последовала за ним, не успев толком ничего рассмотреть. Дом был небольшой, и очень скоро мы остановились у одной из дверей. Из-под руки проректора вынырнула Монка и первой скользнула в комнату. Дверь за собой не закрыла, и мы слышали разговор:

– Мсье Виррас, к вам гости.

– Я занят, – в ответ рык, больше похожий на звериный. Я поежилась.

– Не думаю, что они надолго.

– Кто?

– Ваш брат…

– Нет!

– …с девушкой.

Долгая пауза, во время которой я даже не дышала, представляя себе не человека, а зверя в одежде.

– Надо же, – тягуче пропел мужчина в комнате, – наша снежная королева все-таки не такая уж и снежная. Заходи, Даг, я же знаю, что ты слышишь.

Радагат выглядел спокойным. Слишком уж спокойным – на его лицо наползла так не любимая мною холодность. Мы зашли в комнату с длинными низкими столами, на которых были расставлены банки с травами, землей и цветочными луковицами. Везде, куда ни посмотри, висели лампы, из которых струился различный свет – от серебряного до всех оттенков бордового. А в центре всей этой цветочной науки в инвалидном кресле сидел мужчина, болезнь которого была видна невооруженным взглядом. Мужчина казался высушенным, словно кузнечик, – острые лопатки на слишком уж искривленном позвоночнике, угловатые, когда-то широкие плечи, обтянутый кожей череп. Светлые, как у Радагата, волосы подстрижены коротко, так что казались пушком на головке только что рожденного птенца. Глаза – светлые, но если у Радагата они казались холодными, то у Алазара – безжизненными.

Я поежилась и прижалась к проректору сильнее. Радагат представил меня своему брату, и тот впился в мое лицо внимательным взглядом.

– Твоя студентка, что ли? Ты меня удивляешь, Даг, вроде бы раньше не замечал за тобой склонности к совращению малолетних.

– Я не малолетняя, – возмутилась я и крепче взяла за руку проректора, а то еще согласится со старшим братом. Но Радагат на слова Алазара не обратил никакого внимания.

– Алазар, расскажи Лилиане о том, как ты лишился здоровья.

– Я пытаюсь скрестить два вида лилий, у меня был важный эксперимент, – криво усмехнулся мужчина. – Ты считаешь, что я должен