себя иври, вышло из пустынь и захватывает земли царей Ханаана. Их вождь, Иегошуа бин Нун2, взял Иерихон и истребил его до последнего человека! Понимаешь, сын? Вообще всех убил! Во всем городе не пощадили ни одной живой души, кроме какой-то шлюхи! Даже молодых женщин в рабство не стали брать! Они считают поклонение Баалу и Аштарт мерзостью перед лицом своего бога. Они мечом и копьем очищают землю от греха. Так мне пишут из Дамаска!

— У Иерихона целых две стены, отец! — Рапану даже похолодел. — Как бродяги из пустыни такой сильный город смогли взять?

— Боги обрушили стены иерихонские, — с горечью ответил купец. — Земля затряслась, и стены с башнями пали. Прямо как у нас в Угарите. Хапиру прознали про это и пошли войной на беззащитный город.

— А остальные цари? — жадно спросил Рапану. — Разве они не дали отпор разбойникам?

— Дали, — грустно усмехнулся Уртену. — Целых пять царей вышли на бой. Пять городов выставили свои войска — Иерусалим, Еглон, Хеврон, Иерамуф и Лахис. Хапиру эти войска разбили, а царей повесили на деревьях. Для красоты, видимо. Их города тоже под корень истреблены, а с ними — Гай и Газер. В Ханаане скоро вообще людей не останется, хапиру пришли туда навсегда.

— Но почему? — снова спросил Рапану. — Они жили себе в пустыне. Чего им в Ханаане понадобилось?

— Наверное, их скоту не хватает еды, — пожал плечами купец. — В Египте то же самое происходит, ливийцы так и лезут. Видно, хапиру стало совсем нечего есть, и они пошли искать себе новую землю.

— Прямо как ахейцы, — буркнул себе под нос Рапану, и отец услышал его.

— Прямо как ахейцы, — подтвердил он, — те тоже на родине голодают. И они в Ханаан лезут, только с другой стороны. Побережье атакуют почти без перерыва. Некоторые городки уже по два раза сожгли.

— Мы остались без поставок земляной смолы, — Рапану перевел нерадостные известия в практическое русло. — Иерихонские купцы, твои гостеприимцы, скорее всего, мертвы. Вести дела с хапиру мы пока не можем, там небезопасно. Путь из Аравии перерезан, а значит, ладана и ароматных масел нам больше не видать. С Кипра если только…

— И от обоих твоих старших братьев нет вестей, — хмуро ответил Уртену. — Они должны были быть в Иерусалиме, покупать благовония. А Иерусалим пал.

— Господин! — в комнату ворвался запыхавшийся раб, которого послали в порт, чтобы следить за морем. — Корабли видел! Сюда плывут!– Он показал ладонь с растопыренными пальцами и еще два пальца на второй руке. — Вот столько их!

— Уходи, Рапану! — резко скомандовал Уртену. — Бери женщин, слуг и то, что можно взять в руки. Веди всех на корабли. Скажи страже, что если воины царя будут мешать, пусть режут их без пощады. Мчи в Сидон, к почтенному Баалшемему, он примет вас.

— А ты, отец? — спросил Рапану.

— Я приеду позже, — рассеянно ответил Уртену, погруженный в свои мысли. — Мне нужно спрятать долговые расписки и документы на товар. Без них мы просто нищие.

Купец встал вдруг, залез в сундук и достал оттуда бронзовый чешуйчатый панцирь, шлем и меч. Он еще не стар и довольно крепок, и биться ему в своих путешествиях приходилось не раз. Только зачем это именно сейчас?

— Отец, поплыли с нами! — повысил голос Рапану. — Серебро не дороже жизни!

— Поезжай! — упрямо посмотрел на него Уртену. — Я выберусь, вот увидишь! Плыви в Сидон и позаботься о нашей семье! Я приказываю тебе!

— Отец! — по щеке Рапану прокатилась одинокая слеза, но ослушаться он не посмел. Он все понял. Уртену, который всю свою жизнь прожил богачом, уважаемым во всех портах Великой Зелени, не может унизиться до того, чтобы стать безродным чужаком и приживалой. Он будет защищать свою честь с оружием в руках. И ему плевать, что прошлой жизни уже не вернуть. Он готов умереть за этот мираж.

* * *

Тимофей командовал одним кораблем из тех семи, что они купили в Трое. Так дядька Гелон решил, свято уверовав в то, что его племянник — любимец богов. Царь Приам их не обманул. И добычу выкупил, и зерна продал, и корабли. Взял, правда, за них несусветную цену, ну так о том договора не было. Тот паренек из Дардана пообещал справедливую цену на добычу и рабов, а про корабли речь не шла. Так что почти все, что награбили в Хаттусе, превратили в семь купеческих лоханей о двадцати веслах каждая, в бронзовое оружие и запас зерна на месяц. И за эту милость им пришлось дать клятву, что они разорят Милаванду, Кос и Родос. Гелон поклялся легко. После такого в Греции ему лучше не появляться, да только он туда и не собирается. Они себе новую землю для поселения искать идут.

Тимофей хищно усмехнулся, вспоминая случившееся веселье. Милаванду они взяли под утро, налетев, как вихрь. Город ограбили: забрали зерно, бронзу, олово и красивые тряпки. Ну и то золото с серебром, что нашли.Рабов брать не стали. Куда их девать-то? На Родосе продать? Смешно. Крупнейшие острова в этой части моря ограбили по похожей схеме, только добычи взяли совсем мало: зерно, сыр и скот на мясо. Там люди все больше в деревнях живут. Пожгли селения на берегу, вдоволь натешились с бабами, но штурмовать укрепленные акрополи не стали. У подножия неприступных скал, куда ведет узкая тропа, можно оставить уйму времени и убитых товарищей. А они все же грабить пришли, им без надобности умирать, когда впереди богатейшая цель светит, словно костер в ночи.

— Угарит! — заорал дядька Гелон, который шел на своем корабле меньше, чем в стадии от него. Тимофей скорее догадался, что он сказал, чем услышал. Плеск волн и ветер заглушали звуки и относили их в сторону.

— Парус спускай! — скомандовал Тимофей, когда город раскинулся перед ними во всей своей красе. — На веслах идем! Город наш! Делим всё по обычаю! Кто хоть один дом подожжет до того, как мы оттуда все добро вытащим, я тому сам башку проломлю!

— Корабли в порту забираем! — заорал Гелон, и все согласно замотали головами. По семь десятков человек на каждом корабле плывет, едва бортами воду не черпают.

— А с теми что