образование, узнать правду. В таких условиях без героической морали не обойтись. Или, скажем, этика требует безусловного восстановления справедливости. Однако как быть, если общество настолько несправедливо, что нет возможности сделать это законными методами? Приходится заменять правосудие местью. Месть, т.е. наказание вне договора, гарантирует высокий риск, а значит это дело героической морали. Отмечу, что в общем случае этика не требует наказания, ведь восстановить справедливость можно договором и честной компенсацией.

Отсюда видно, что этика лишь терпит героическую мораль как вынужденную необходимость. Она не одобряет ущерб, но терпит, главным образом, ответное насилие. Этика требует его соразмерности – и в наказании, и в мести, и в борьбе. Насилие ни в коем случае не должно быть чрезмерным. Этика словно указывает черту после которой насилие становится неправым, а борьба за свободу превращается в зло. Мы видим здесь еще одну границу – где героическая мораль кончается, где подвиг теряет смысл, ведь в неправой борьбе подвигу уже нет места.

Рассмотрим ее поближе. В случае коллективной борьбы существует проблема соразмерности насилия, как внутреннего – к соратникам, так и внешнего – между противниками. Начнем со второго. Когда мы имеем дело с агрессией, для ее отражения подключается героическая мораль, поскольку этика не может требовать насилия. Но сразу появляется возможность конфликта. Героическая мораль нацелена на полное поражение врага, ее цель – победа. Этика же ставит целью свободу. В чем разница? Этика требует достигнуть мира путем переговоров, честного баланса интересов. Желание полной победы может повлечь неоправданное насилие к побежденным, а когда противники предлагают договор, такая позиция чревата вырождением в безусловное зло. Если же борьба выдыхается и затягивается, она может выродиться в групповой эгоизм, пренебрежение элементарными нормами в отношении бывших врагов. Этика всегда хочет видеть в противнике потенциального партнера по договору и если конфликт острый, возможно даже противостояние в рядах соратников, когда кто-то идет против своих же товарищей, потерявших в запале борьбы этические ориентиры.

Можно сказать, что если этика ищет баланс, то героическая мораль его восстанавливает. При этом этика не позволяет достигнув баланса, нарушить его в другую сторону. Она всегда требует справедливости и учета общих интересов. Она словно говорит – чрезвычайная ситуация сходит на нет, пора заменить насилие договором!

Сходным образом обстоит дело внутри коллектива. Чрезмерное внутреннее насилие в ответ на внешнее разрушает коллектив, оно воспринимается как несправедливость и этика требует ее устранить. (Поэтому, кстати, власть любит выдумывать врагов – дабы оправдать свое насилие.) Если требование этики не выполняется, героическая мораль начинает видеть врагов уже в тех, кто осуществляет это неоправданное насилие над соратниками. Т.е. острие морали может быть направлено не только на обьединение и укрепление дисциплины, но и на предотвращение излишнего внутреннего насилия. И пока мораль подчиняется этике, она сплачивает противостоящий противнику коллектив.

Однако что случится, если внешних врагов нет? Тогда этика будет против любого насилия, включая обьединяющее. Да, коллективная борьба рождает чувство сопричастности, вовлеченности, смысла бытия. Но этот смысл – временный! Выживание и победа не могут быть вечной целью. Срок годности героической морали ограничен – это только чрезвычайные ситуации. Слишком долгая борьба приводит к моральной усталости, отчего обьединяющее насилие костенеет, способствует появлению иерархии и несправедливости, а сама борьба замыкается внутри коллектива. Так исчезают бывшие герои – революционеры, повстанцы, святые, а их сообщества вырождаются в ордена, секты и банды. Вне этики героическая мораль бессильна.

29 Что такое зло?

Конфликты этики и героической морали по поводу насилия могут вызвать недоумение – а как же быть со злом? Разве зло не подлежит полному искоренению? Прежде чем ответить на этот вопрос, надо точно определить понятие «зло». Легко догадаться, что как и в случае добра общепринятого определения пока нет. Верующие и философы-деисты считают, что зло – недостаток добра, отступление от божественного порядка, несовершенство. Это логично, если признавать Бога реально существующим, правда тогда неясно почему всемогущий и всеблагой Бог терпит зло. Для тех, кто не верит в бога, предпочтительнее считать наоборот, добро отсутствием зла. Например, если зло – страдания, то добро, соответственно, их отсутствие. Материалисты, как ни странно, ближе к верующим. Они любят считать, что добро – это счастье, изобилие, всяческие удовольствия, а зло – нехватка всего этого. Существуют и более интересные концепции. Например, философ Платон считал, что добро относится к миру идей, а зло – ко всему чувственному, видимому, материальному.

Очевидно, поскольку зло и добро – антиподы, в чем-то верны все эти точки зрения. Как дело обстоит с точки зрения этики? Наш предыдущий анализ показывает, что правильнее считать не зло отсутствием добра, а наоборот – добро отсутствием зла. Эта асимметрия обьясняется проблемой существования свободы. Именно так, преодолевая зло, мир движется к ней, и первый шаг к договору – согласие относительно того, что может быть познано, чье существование не вызывает сомнений.

Однако несмотря на это, определить зло непросто. Если попробовать от противного, как мы в свое время определяли свободу, мы окажемся в заколдованном круге – ибо каким образом определить противоположность того, что определить нельзя? В самом деле, свобода противостоит всему детерминированному миропорядку, должное отрицает все сущее. И если мы отождествляем свободу с добром, выходит, все сущее – зло! Но закономерный окружающий мир и мы вместе с ним, наше физическое существование, не могут быть 100% злом! Ведь во всем этом есть что-то хорошее, что нам нравится!

Скажем, удовольствия – успех, благополучие, здоровая работа организма – являются следствием детерминизма и одновременно это важные составляющие полноценной жизни, счастья. Или возьмем смерть. Явное зло, но одновременно – лишь проявление биологического детерминизма, неизбежности, без которой не было бы рождения, не было бы самой жизни. Или природная катастрофа, катаклизм со множеством жертв. Тоже несомненное зло, но при этом – игра слепых сил природы, нормальные процессы формирования геологических структур, без которых не было бы нашей планеты. Мы видим, что детерминизм на самом деле полезен, прежде всего для самой свободы. Благодаря детерминизму, мы не только можем существовать, мы можем познавать мир, можем становиться свободнее – преодолевать одни законы при помощи других, использовать детерминизм против самого себя. Да и вообще, все что мы чувствуем – это именно детерминизм, внешние и внутренние силы. Мы даже свободу чувствуем благодаря детерминизму – мы вспоминаем о ней когда теряем ее!

Как же тогда определить зло?

Начнем с того, что вспомним как мы определяли добро – надо исходить не из материальной реальности, а из нашего отношения к ней. В природе есть свобода и детерминизм, но добро и зло имеются только у людей, только у мыслящих существ. Поскольку свобода проявляется все лучше, поскольку мироздание движется в ее сторону, поскольку она является его обьективной целью, мы считаем ее абсолютным добром и соответственно ориентируемся на нее в своих действиях. Однако тогда, по аналогии, детерминизм, будучи противоположным свойством мироздания, должен все равно расцениваться разумом как обьективное зло!

И, как ни странно, в этом есть смысл. Раз наша цель – улучшить имеющееся положение дел, оно нас не устраивает, оно отталкивает нас. Но отталкивать может только зло! Даже удовольствия могут быть злом, и не по таким очевидным причинам, как их излишества или осуществление за счет других – сколько бы мы ни получали удовольствий, мы все равно неудовлетворены, мы все равно склонны считать отпущенное природой, включая время жизни, недостаточным. Желать улучшить существующий мир можно только, если он содержит в себе зло, пусть и не очень большое.

И все же данное определение явно слишком широко, слишком абстрактно, ведь детерминизм может быть как полезен, так и вреден для нас. Вероятно, именно тут следует искать ответ – надо