– Что хотела Кэт? – спросил Эван.

Она прикусила губу, потом показала платье, которое было на ней в их первую ночь.

– Она решила, что тебе захочется, чтобы я танцевала для тебя, как тогда…

– Хочу, любовь моя, чтобы ты танцевала. Но лучше без платья. – Он с большим трудом приподнялся на локте.

– Скажи, ты не слишком страдаешь от того, что мы сейчас не в твоей пещере?

– В этой жизни мне нужна только ты.

– Только я? А что же я буду делать с нашим ребенком, когда он появится?

– Что ты имеешь в виду?

– Рано говорить с полной уверенностью, но некоторые подозрения у меня есть. Боюсь, тебе надо учиться быть отцом.

Радость наполнила сердце Эвана.

– Когда ты точно будешь знать?

– Через несколько недель.

Эван схватил Нору и, притянув к себе, застонал от страшной боли. Но что такое боль по сравнению с тем, что его жена, его любовь носит под сердцем их ребенка. Это самый счастливый момент в его жизни!

– Я люблю тебя, Нора. Всем сердцем. Люблю тебя.

– И я люблю тебя, – улыбнулась она.

Было очень поздно, давным-давно наступила ночь. Лахлан, Брейден, Син и отец Норы сидели в холле у Александера. Свечи были уже погашены, холл освещался огнем большого камина. Свет причудливо играл на стенах, увешанных оружием, и на столах с остатками свадебного пира.

Счастливая пара удалилась много часов назад. Лахлан понимал, что их никто не увидит много дней.

Почему-то его охватила непонятная грусть, а ведь он был очень рад счастью брата. Эван заслужил это.

– Не могу поверить, что Эван женился раньше, чем Лахлан, – сказал Брейден. – Нам надо быть осторожными, Син. Думаю, теперь наступление будет на нас. Чувствую необходимость в откровенном признании.

– Возможно, – засмеялся Син.

– Что-нибудь слышно о Маккейдах? – спросил Александер.

Лахлан покачал головой. Как бы он хотел отыскать их. Но он их найдет. Он не успокоится, пока не отплатит им за то горе, что они причинили его семье.

– Мои люди не обнаружили их следов. А твои?

– Нет.

– Мне это не нравится. Боюсь, мы еще услышим о них, – предположил Син.

– Что же нам делать? Я рассказал моему кузену о том, что они тут говорили, и он издал указ об их аресте, однако пока их не поймали, – сказал Александер.

– Мы мало что можем сделать, – вздохнул Брейден.

– Уверен, кое-что можем. – Син опорожнил кружку с элем и налил себе еще.

– Что? – спросил Брейден.

– Женить Лахлана.

– Да ты пьян, брат. – Лахлан шутливо похлопал Сина по плечу.

– Пьян? – спросил женский голос.

Все увидели Каледонию. Она улыбнулась мужу и села рядом с ним.

– Мне кажется, мой своенравный муженек, ты тут очень засиделся. Пойдемте, милорд. Нам завтра предстоит долгий путь, я обещала брату, что мы приедем ко дню его рождения.

Син выглядел смущенным. Он взял руку жены и поцеловал ее. Лахлан порадовался за брата, приятно было видеть такие его отношения с женой. Раньше ему казалось, что Син, как и Эван, не создан для счастья. Но похоже, слава Богу, жизнь повернулась к ним светлой стороной.

– Спокойной ночи, джентльмены, – попрощался Син, следуя за женой.

Выходя, они столкнулись с Мэгги.

– Ну-ка, Брейден, твой черед отправляться к жене под бочок, – сказал Лахлан младшему брату.

– Моя прекрасная Мэгги пришла за мной? – рассмеялся Брейден.

Мэгги улыбнулась Лахлану и Александеру:

– Угадал, дорогой. Не возражаете, милорды, если я украду его?

– Нет, нет, – поспешил ответить Александер.

Брейден поднялся, обнял Мэгги, и они стали подниматься вверх по лестнице. Лахлан с улыбкой смотрел им вслед; без сомнения, Мэгги вскоре подарит ему племянника или племянницу.

– Ну, есть у тебя планы насчет невесты? – спросил Александер, когда они остались вдвоем.

Лахлан, задумавшись, поболтал эль в кружке. Не было женщины в его сердце, и он сомневался, что когда-нибудь она появится. Но долг повелевал иметь невесту. Непонятно только, как долго можно откладывать исполнение этого долга.

– Возможно, когда-нибудь, – спокойно ответил он.

– А не пора ли уже найти?

Наверное, пора. Но у него было столько важных дел, что на устройство личной жизни не хватало времени.

– Без жены я не останусь.

Александер рассмеялся в ответ.

Снаружи послышались шаги, потом открылась и закрылась наружная дверь. Лахлан и Александер переглянулись – слишком поздно для гостей. Старый слуга вышел посмотреть и вернулся, ведя за собой оборванного мальчишку.

– Простите, милорд, у него новости от Лисандра.

Мальчик долго боялся говорить. Когда наконец он решился, то положил на стол дорожную сумку, отошел подальше и сказал, что какой-то человек пришел в их деревню, дал эту сумку и велел передать ее Александеру. Больше мальчик ничего не знал, кроме того, что в сумке было письмо Александеру.

Александер выложил содержимое сумки на стол. Лахлан вскочил в ужасе, увидев зеленый с черным плед. Много лет назад их отец приобрел эти пледы всем своим сыновьям. Лахлан никогда не видел таких пледов у кого-либо, кроме братьев Макаллистер. Кровь застыла в его жилах, он не мог оторвать взгляд от этой вещи. Он взял плед, чтобы изучить его.

Александер развернул кусок пергамента и прочитал вслух:

«Мне не нравится, когда меня дурачат. Можете сказать цыганам, что они следующие в нашем списке. Вы не должны говорить о нас королю. Если поступите так, как мы говорим, ваша дочь останется в живых. Иначе мы придем за ней и за остальными Макаллистерами. Берегитесь».

Руки Александера дрожали, и лицо покраснело от гнева.

– Здесь подпись: Грэм Маккейд.

Лахлан почти не слушал его. Он не мог оторвать глаз от пледа. На потертой и порванной ткани он обнаружил вышитые инициалы: К.М.

Киран Макаллистер.

Но как? Кто мог завладеть пледом брата?

Лахлан развернул плед и замер в ужасе: на пол упала отрубленная рука. Лахлан вскочил, не сдерживая проклятий.

На тыльной стороне руки было написано «Лисандр».

– Господи, помоги мне, – прорычал Александер. – Я убью этих проклятых ублюдков!

Лахлан дышал с трудом, он не мог сосредоточиться, старался вспомнить этого человека, Лисандра, которого видел лишь однажды и не обратил на него особого внимания.