Грегор почувствовал, что его пальцы, сжимающие ленточку, мелко дрожат. Он так не боялся ничего и никогда. Ни первой дуэли, а противник был серьёзный, не чета вчерашнему выпускнику Академии. Ни самых страшных атак на войне. Даже смерть Малкольма словно бы поблёкла и отступила перед этим новым чувством. В конце концов, Малкольм погиб у него на глазах, и Грегор точно знал, что не мог сделать ничего, кроме того, что сделал. Айлин пока жива…

Но если Аранвену привёз перстень и письмо даже самый быстрый курьер, это всё-таки несколько дней дороги! И за это время могло случиться всё что угодно.

«Я схожу с ума, — измученно подумал Грегор. — Эта безнадёжность и беспомощность… Но догнать Айлин до того, как они с Вальдероном достигнут Разлома, невозможно. Я мог бы сделать это сразу, если бы понял, куда они направляются. Да, и получил бы, вернувшись в столицу, смертный приговор за оставление Дорвенны в опасности. А ещё — целую Академию с живыми адептами и преподавателями, потому что некому было бы развернуть от неё потоки. И разрушенную столицу с тысячами жертв… Да я бы сам, не колеблясь, признал, что за такое меня казнить мало! Всё равно, что дезертировать с поля боя!

Жизнь одной девушки, которую я люблю, и неисчислимое множество чужих жизней на другой чаше весов… Айлин, прости, но разве ты сама хотела бы этого, моя храбрая девочка? Девочка, которая выбрала собственную смерть ради спасения страны… Вот она, справедливость богов, колесо судьбы. Я столько раз отправлял на смерть других, а теперь судьба платит мне той же монетой. Айлин… Моя любовь, единственный смысл моей жизни…»

Он встал, чувствуя, как голова кружится, а сердце колет сотня мелких иголочек. Подошёл к окну и вгляделся в ночной сад, раскинувшийся вокруг особняка. За голыми деревьями угадывался силуэт ажурной чугунной ограды, темнели клубки огромных птиц на ветвях — в саду Бастельеро всегда жили вороны, которых никто не смел тронуть из уважения к родовому гербу.

Грегор и сам любил этих умных важных птиц, но сейчас мысль о них показалась почему-то зловещей. Он не хотел думать о смерти. Он, некромант, отчаянно боялся даже на миг предположить, что знакомая и вроде бы послушная стихия предаст его, отобрав Айлин.

«Несколько дней, — подумал он, уже не стараясь ни в чём себя убедить. — Пока они достигнут Керуа, пока их поймают, пока отправят в столицу… Конечно, курьер с донесением прибудет раньше, но ещё несколько дней волноваться глупо и бессмысленно. Проклятье! Я всю жизнь считал это отличным доводом для себя и других! Можешь что-то сделать — делай! Не можешь — просто терпи и жди. Но вот сейчас такая простая и ясная логика больше не действует!»

Он с трудом разжал пальцы, но не уронил ленточку, а бережно разгладил её, свернул и сунул во внутренний карман камзола. Глупо, но от этого показалось теплее, терзающий сердце колючий холод отступил.

«Претемнейшая, — подумал Грегор. — Я впервые понимаю тех некромантов, что возвращали своих возлюбленных из Твоих Садов. Возвращали, зная, какова будет кара. Зная, что без твоего позволения вернётся тело с разумом, но без души, извращённая аморальная тварь, не различающая добро и зло. Просто не могли иначе… Претемнейшая, молю, убереги меня от этого выбора, потому что я боюсь собственной силы!»

В открытое окно подул прохладный ветер, и один из воронов, сорвавшись с ветки, низко пролетел над крышей особняка, громко каркнув. Грегор вздрогнул, провожая его взглядом. Если это был знак… Не хотелось даже думать, о чём он говорит.

* * *

Чем ближе они подъезжали к Керуа, тем паршивее было на душе у Аластора. То ли смутное предчувствие, то ли какая-то назойливая мысль пряталась в глубине сознания, не давая радоваться тому, что пока всё хорошо. Всё чаще Аластор виновато замечал, как осунулась Айлин. Её большие зелёные глаза блестели ярко, но лицо обветрилось, губы словно стали тоньше, а носик заострился. И всё равно она держалась мужественно, постоянно шутила и рассказывала всякие интересности про знаменитых магов… И только иногда, когда думала, что он на неё не смотрит, замирала и смотрела перед собой куда-то в пустоту. Аластор никогда не заметил бы этих мимолётных мгновений, но месьор д'Альбрэ учил его читать взгляды и выражение лица, постоянно повторяя, что в этом один из главных секретов хорошего бойца.

Айлин совершенно точно была бойцом, причём на стороне самого Аластора, но почему же у него иногда появлялось чувство, будто что-то не так? Наверное, она думает о возвращении? О магии, которую потеряет? О разрушенной репутации? Девица, которая путешествовала в компании мужчин, уже никогда не будет считаться достаточно порядочной, что бы она при этом ни совершила. Общество прощает это лишь магессам, служившим в армии, да и то шепотки и слухи всё равно сопровождают их всю жизнь. Но простят ли при дворе Айлин?

Он старательно гнал от себя эти мысли, понимая, что надежды почти никакой. И Айлин не может об этом не задумываться, но всё равно жертвует своим будущим. Ради страны, но главное — ради него, Аластора. И когда он об этом думал, горькое чувство вины и стыда не сменялось, но дополнялось горячим, почти мучительным восхищением и благодарностью. А Керуа всё приближался.

— Не очень-то мне хочется туда ехать, — признался Аластор на последнем привале перед городом.

Лучано уже сварил простой, но всё равно очень вкусный суп из пойманного Пушком кролика и теперь сидел у костерка, занятый чрезвычайно важным делом — воспитанием клятого енота.

С Перлюреном он возился, словно с маленьким ребёнком, и следил за ним на совесть, не подпуская к сумкам и прочему имуществу отряда. Аластор втайне надеялся, что зверёныш скоро сбежит, но в дороге енот спал в сумке итлийца или внутреннем кармане его куртки, а на привалах почти не отходил от покровителя. Лучано ворковал над ним, чесал за ушком, умилялся, как ловко енот хватает еду и ещё норовит вымыть её… Со стороны это выглядело так забавно, что Аластор смирился с присутствием полосатого мерзавца. Ещё и потому, что Айлин, глядя на потешного наглого зверька, улыбалась.

— Полагаете, нас там ждут? — рассеянно уточнил Лучано, уже привычным движением отбирая у Перлюрена чистую ложку и откладывая её в сторону.

«А раньше он сказал бы не „нас“, а „вас“, — подумал Аластор. — Это путешествие меняет не только меня и Айлин, хотя совершенно непонятно, с чего меняться наёмнику?»

— Почти наверняка, — отозвался он. — Сам посуди, где ещё нас ловить? Мы едем к Разлому, это ясно. Перехватить нас можно либо здесь, либо у самого Разлома, но мы опережаем людей канцлера. Хочется думать, что опережаем, — добавил он, помрачнев. — Но нам нужна еда и овёс для лошадей.

Искра подтвердила его слова горестным фырканьем и принялась тщательно пережёвывать пук травы, выхваченный из-под носа Луны. Та покосилась на извечную соперницу и потянулась мордой в сторону одной из гнедых, собираясь выместить на ней обиду. Однако гнедая предусмотрительно отошла в сторону, и Луна разочарованно опустила морду к земле, снова выискивая траву.

— Ищут наверняка вас, а не меня, — задумчиво сказал Лучано и забрал у Перлюрена уже нож. Обиженный енот застрекотал, но итлиец тут же сунул ему варёную косточку с хрящиком, в которую зверёныш радостно вцепился. — Я вполне могу съездить в город сам. Куплю еды, присмотрюсь, что там творится… Обернусь к вечеру, не позже.