Когда Хуртиг, усевшись за стол, включил компьютер, в кабинет вошел Шварц в обществе высокой чернокожей женщины лет пятидесяти. Женщина улыбнулась и протянула Хуртигу руку.

– Эмилия, – представилась она. Первой реакцией Хуртига было сильнейшее удивление.

Конечно, он уже решил про себя, что Эмилия Свенссон – молодая хрупкая блондинка, может быть – в очках, и теперь ему напомнили, что надо как-то справляться со стереотипами. Эмилия Свенссон являла собой противоречие и своему голосу, и своему имени в равной степени.

Они какое-то время смотрели друг на друга. Глаза у Эмилии блестели.

– Вчера вечером Голод давал концерт, – сказала она наконец.

– Вчера? И где?

– Не знаю… Я выяснила это незадолго до вашего прихода. Конечно, я всего лишь техник, но я не удержалась и кое-что проверила. Можно мне присесть за ваш компьютер?

Хуртиг предложил ей стул, она открыла какую-то домашнюю страницу, форум поклонников экстремальной музыки, и показала ему ветку обсуждения. В нескольких комментариях, сделанных в течение дня, говорилось о представлении в пятницу вечером.

– Кажется, это подпольные концерты, – заметила Эмилия. – Неудивительно, если учесть, что они собой представляют.

Во многих комментариях речь открыто шла о нанесении себе повреждений, а некий R. I. P. рассказывал, что Голод изрезал себе руки кухонным ножом во время концерта и что он был покрыт мукой и рыбьими потрохами. Однако о месте проведения концерта комментатор умалчивал.

Рыбьи потроха? И пресноводного карпа в том числе? Хуртиг улыбнулся: это притянуто за уши.

В остальном Хуртиг был совершенно сбит с толку. За последние несколько дней – три убийства, из которых два с большой вероятностью совершены одним и тем же человеком, и оба убитых были друзьями Хольгера Сандстрёма.

Сколько самоубийств за последние недели? Хуртигу никак не удавалось мыслить ясно.

Ванья близко связана с Голодом, и Ванья – биологическая дочь Хольгера. Приемный отец Ваньи Пол шлялся возле места преступления и пишет статьи о самоубийствах.

Не связано ли все это воедино? Волна самоубийств захлестнула и ребят из молодежного центра «Лилия», где работает Айман, где в качестве приглашенного преподавателя ведет занятия Исаак и где до болезни работал Ингу. Неужто мир настолько тесен? Стокгольм, во всяком случае, – да.

Хуртиг почему-то чувствовал себя одураченным. Словно кто-то насмехается над ним.

– Я еще не повидался с Олундом, как пришел, – сказал он. – Не знаете, как там у него с Модином и Густафсоном?

– Думаю, он в патологичке у Андрича, разбирается с отчетом о вскрытии, – сказала Эмилия. – Вскрытие Густафсона произвели кое-как. Тот, кто замещал Андрича во время отпуска, явно стремился сделать работу побыстрее. Не исключено, что он кое-что просмотрел.

Она поднялась со стула. Высокая, почти одного роста с Хуртигом.

– А что, если вы видели убийцу на похоронах? – добавила она, словно прочитав его мысли. – Это не так уж невероятно – мы, кажется, имеем дело с человеком, который демонстрирует все качества Темной Триады.

– Что вы имеете в виду?

– Комбинацию психопатии, нарциссизма и макиавеллизма.

Когда Эмилия Свенссон ушла, у Хуртига появилось неприятнейшее чувство в желудке. Теперь Ингу – жертва убийства, а убийство хуже, чем самоубийство.

Ненависть – это трудно.

Когда имеешь дело с самоубийством, то знаешь, кто убийца, и родственники редко ненавидят самоубийцу. Иное дело – отвращение к самому деянию. Это ему было хорошо известно. Надо рассказать Исааку.

Хуртиг просмотрел почту и среди спама обнаружил письмо от Жанетт Чильберг, своей находящейся в отпуске начальницы.

В последний раз она писала довольно давно; сейчас Жанетт сообщала, что мерзнет во фьорде со своим сыном Юханом, подумывает купить дом в Испании и уволиться окончательно. Хуртиг сомневался в серьезности ее намерений; он написал короткий ответ: предложил увидеться как-нибудь за кофе или пивом, когда она вернется в Стокгольм.

Хуртигу ее не хватало; он спрашивал себя, насколько хорошими друзьями они успели стать до того, как она ушла в отпуск. Неужели друзьями их сделала только работа?

Он выключил компьютер, и тут с коммутатора сообщили, что его спрашивает какая-то девочка по имени Ванья.

– У вас есть время или попросить ее перезвонить завтра? Рабочий день официально уже закончился.

Хуртиг посмотрел на часы. Пятнадцать минут шестого.

– Соедините, – попросил он; ему было интересно, чего она хочет.

В трубке щелкнуло, и Хуртиг услышал гул транспорта. Потом быстрое дыхание Ваньи.

– Йенс? – Она как будто запыхалась, и Хуртиг предположил, что она идет по улице.

– Да, я. Как дела?

Ванья глубоко вздохнула, а потом из нее полились слова. Она рассказала, что не далее как вчера виделась с неким человеком по имени Симон. Всего за несколько часов до возвращения в гостиницу.

– Я думаю, Голод – это он, – сказала Ванья.

Симон, подумал Хуртиг. Это имя всплывало среди результатов, когда он искал в интернете Голода.

Хуртиг нашел ручку, вынул из принтера лист бумаги и стал записывать. В отличие от их утреннего разговора, сейчас он официально был полицейским, а не частным лицом или знакомым.

– Симон живет на Фолькунгагатан, и я сейчас иду к нему.

– Почему? Ты же едва его знаешь, и…

– Мы переспали, и, по-моему, я влюбилась, – перебила Ванья. Хуртиг не знал, как объяснить словами зарождающееся в нем чувство холодного страха.

– Симон рассказывал о своем детстве, – продолжала девочка; ее невинность пугала Хуртига. – Он говорил, что его родители были ужасно религиозными и что он ненавидит своего отца.

Все встает на свои места. Часто самое важное оказывается у тебя прямо перед носом.

Ванья и Симон были на берегу. Сразу после этого там оказался труп.

Все сходится.

Кассеты и бандероли, и еще чёртова куча скрытых посланий. Ногти, волосы, водительские права. Что, если человек, который посылает кассеты склонным к самоубийству подросткам, и убийца Густафсона и Модина – один и тот же человек?

Надо добраться до Симона.

Но подозрение, что Ванья сейчас идет на встречу с убийцей, было еще таким слабым, что не стоило облекать его в слова. Хуртиг не хотел пугать Ванью.

Он может ошибаться.

Но может и оказаться прав, и тогда последствия его колебаний будут весьма ощутимыми.

– Зачем тебе встречаться с ним?

– Затем, что я не хочу, чтобы он сделал запись для меня. Не хочу умирать. Я передумала, и по-честному – это благодаря вам и тому, что вы рассказали про свою сестру.