Плута другая девушка с длинными тёмно-зелёными прямыми волосами.

— Да как он победил-то?!! — округлив свои, орехового цвета глаза, возмущённо пропищала первая, обладательница объёмной прически замысловато собранных алых волос.

— Стыдно, — отправив в рот кусочек Пикарди́нского лосося, не преминув мокнуть его в Лужа́нский терпкий соус, саркастично дала оценку вчерашним успехам упомянутого студента вторая.

— Почему? — замерла первая с недонесённой ко рту вилкой для морепродуктов с наколотым кусочком Бели́йского гада.

— Сначала Толстопряжский обделался, да так, что лучше бы самоубился — всё меньше бы ущерба роду нанёс, — отпив миримбового сока и промокнув губы, продолжила зеленоволосая. — А затем он Разнобе́льскую... эм, я даже не знаю, как и назвать ЭТО. Пожалуй, поборол. Мда, я под конец даже верхнюю пуговку расстегнула и невольно задумываться стала, что и сама не прочь ТАК проиграть. Ясное дело, без тех последствий, коим Крепкоты́льская подвергла бедняжку Тани́з.

— Стыдно не стыдно, но он же победил! — безапелляционно заявила алокудрая, от чего её подкрученные локоны, кои обрамляли красивое личико, выбиваясь из затейливой пышной причёски сколотых на макушке волос, забавно спружинили, когда девушка подалась вперёд, стиснув кулачки, в одном из которых воинственно зажимала вилку с Белийским деликатесом.

— Победил, кто ж спорит, — пожала плечами вторая, от чего по ним, словно потоки водопада, блестящими струями рассыпались её, цвета густых сочных трав, гладкие волосы.

— Да ещё и будучи в заведомо худших условиях! — не унималась первая, похоже возведя в достоинство недостатки так впечатлившего её экзотического юноши. — Ох, я почти уверена, что его увечье было получено в страшных боях, где он непременно защищал даму своего сердца! Ведь не зря же они с якобы сестрой бежали из Королевства. Ах, это же настоящая любовь. Наверняка запретная!

— Нет, — размеренно пережёвывая изумительно сегодня приготовленную гордость Пикарди́на, возразила собеседнице чуть прикрывшая веки обладательница изумрудных очей. — На Милиз он смотрит как на пустое место, когда как остальных девушек, ВСЕХ, прям ощупывает и изучает этими своими бесстыжими, наглыми и бесцеремонными... но, Магия меня удержи, какими же пронизывающими, словно безжалостные стальные клинки, глазами.

— Ого! Да ты у нас та ещё проказница, Коко́. Давненько ты так не пылала интересом к самцам, эдак, глядишь, и меня(наигранно насупившись) совсем позабудешь. Проказница, — восхищённо пожурила давно уже разочаровавшуюся в безвольных мужчинах свою, ну, пусть будет, очень близкую подругу аловолосая, чьи орехового цвета глаза азартно заблестели. — Если решишь пойти на штурм, то не забудь и меня. Всегда хотела попробовать, эм, что-нибудь настолько необычное. Интересно, а у него одна деревянная нога, или есть всякие сменные(мерзковато похихикав)?

— Вокруг него крутится Жаропышская, — как-то неопределённо вздохнув, продолжила планомерно расправляться с рыбкой малоэмоциональная зеленоволоска, — А ты же знаешь, Мими́, что наши рода в союзе, пусть и с тёткой нынешней маркизы пока неясно. Но всё равно, я не могу никоим образом обострять отношения внутри клана. Дом Жа́ричей — превыше все...

— Избавь меня от ваших лозунгов, Коко, — закатив очи и с нотками раздражения капризно потребовала алокудрая, но очень быстро вернула себе озорной тон, так как жизнь прекрасна а любимые морепродукты сегодня чудо как хороши. — Давай(ням-ням) я сама его отобью, а потом(чавк-чавк) мы его вместе и... О, смотри, Разнобельская появилась. В ошейнике уже, надо же. Интересно, Плут её уже? Или ещё не укротил свою новую зверушку с коготками?

— Ещё какими. Видела бы ты, как она сопротивлялась вчера. Едва зубами в горло ему не вцепилась, — отложив приборы, как-то странно поёрзалала на стуле обладательница изумрудных глаз и явно необычных фантазий. А затем непонятно подытожила. — Дурочка. А вот Крепкотыльская — сука!

— Тссс! Ты что, Коко? — испуганно заозиралась аловолосая. — Ну ты и нашла место для столь громких заявлений об очевидном. Кто мы, а кто Орден? Нашему Клубу Рукоделия не тягаться с ними. А до начала Турнира ещё целый месяц. Хотя опять всех самых перспективных эти кровососы себе заберут(вздохнув).

— Ничего, наберём кого-нибудь. В этом году полегче должно быть. Опыт, как-никак! — говорила она, не отрывая взгляда от вошедшей и замершей на входе в зал девушки с убранными в строгую причёску чёрными волосами, как и все в трапезной, облачённой в тёмно-бордовую повседневную форму Академии, состоящую из однобортного кителя со стоячим воротником, где золотой шифровкой указывался курс. В конкретном случае были того же цвета брюки с черными туфлями, пусть и большинство окружающих всё же предпочло бриджи с сапогами. На поясе, как и у многих, висел типичный для этого мира меч. Особенностью же красавицы было наличие на шее некоего подобия горжета на цепочке, который здесь именовали «ошейником».

— Ой, смотри, это ж Долголо́бский. Он, кажется, не раз к Таниз подкатывал, но только наша девочка такая ещё девочка. Стой, Коко! — удержала аловолосая за руку свою зеленоволосую подругу, когда та намеревалась вмешаться в творящееся, по мнению той, безобразие. — У неё теперь есть хозяин, вот пусть и заботится о питомце. Всё, согласно Студуставу, Коко! Я напомню тебе: зверушка бесправна, пока не одержит победу над своим хозяином. Бесправна от слова совсем, а её защита от других — лишь на усмотрение хозяина, поэтому не нужно на меня так зыркать, дорогая.

— Урод! — проскрежетала на это зеленоволосая, сверля взглядом спину негодяя, который преградил путь студентке Бельской, в миру известной как вторая дочь баронессы Разнобельской.

— Это мне ещё бы имело смысл вмешаться, Таниз ведь, как и я — из Ра́зничей. А вот ты — чего бесишься? И вообще, я ревную, — шутливо-капризно в конце возмутилась аловолосая, хотя её серьёзные в этот момент глаза внимательно изучали свою, как и упоминалось, близкую подругу.

— Так значит, ты так и не поняла своего места? — продолжал, тем временем, упомянутый Долголобский глумиться над черноволосой красавицей с льдистыми глазами, молча стоявшей потупившись в пол. И на этом всё не закончилось, так как с молчаливого согласия, а может и по указанию одной милой золотоволосой девочки с огромными розовыми бантами один из её свитских, лишь вчера занявший это освободившееся место, не прекращал упражняться в обидном красноречии. — Ты теперь — ничто, пустое место. Даже хуже. Ты — подмусорная...

— Слышь ты, удод, — наконец доковылял от своего столика, где вынужден был бросить так и не доеденную порцию, юноша на деревянной ноге, поспешивший на помощь теперь зависящей от него