До начала заседания оставалось совсем немного, и в зале находились лишь Эдрик и преданные монахи в серебристо-белых сутанах. Многое изменилось за прошедший год. Короля волновало то, что многие молодые члены Совета были ему мало знакомы. Среди них осталось так мало тех, с кем он рос во дворце, будучи юношей. Он не знал новичков лично, а потому не мог верить им до конца, несмотря на все проверки Эй-Тоя. После событий прошлого лета, когда оказалось, что почти треть членов Совета составляли заговорщики или им сочувствующие, изменения не заставили себя долго ждать. Тяжелейшим ударом стала измена Августа Рейнхарда. Эдрик вместе с ним участвовал в боях во время войны с Авлией, и тогда генерал спас жизнь будущего монарха. Август был близок его брату Катберту, хотя из-за его отречения и дерзких слов о влиянии Белых магов и был впервые отторгнут от двора. С Эдриком они знали друг друга всю жизнь, и вот неожиданно, из-за религиозных догм, наветов и мелочей, король не призвал назад старого друга, окончательно исключил из Совета, и опытного военного сразу окрутили политические враги Грифонхатов.

Эдрик все с большим трудом находил людей, с которыми можно было поговорить по душам. В этом огромном дворце ему было очень одиноко. Любимая Анна хворала, но обещала вернуться с лечения на водах в Авлии к началу лета. Поводом для очередного её отъезда была скорее ссора, чем заболевание. Ещё год назад их отношения казались безоблачными. Теперь все шло наперекосяк, и виной тому была Эльза. Отправленная в поездку по стране вместе со своим нареченным супругом герцогом Руудом, принцесса писала матери слезные письма о том, что не любит Эдгара и не хочет быть его женой. Писала, что отец жесток и глуп, сам ведет к власти злодея и расхитителя. Королева читала эти письма, иногда в присутствии ближайших сановников, чем приводила мужа в исступление. Он пытался объяснить всем, жене, брату и, главное, самому себе, что в его действиях есть смысл. После разгрома кланов Рейнхарда и Ридле диспозиция в Совете изменилась, и теперь от слова Рууда зависело очень многое. Новобранцы в Совете смотрели на своего патрона как на назначенного канцлера, если не на короля.

Нынешний канцлер Инхам опирался лишь на преданную ему верхушку церковной аристократии, также изрядно запятнанную участием в заговоре архиепископа Лоинса. Королю нужно было крепче цепей привязать Рууда, и он избрал для этого узы брака. Эдрик представлял, как легко он сможет при случае подставить герцога. Все понимали, что особенно блюсти верность в браке ни Эльза, ни Рууд не будут. Вот если он даст хоть один промах, будучи моим зятем, тогда это будет совсем другая позиция, думал король.

Конечно, ему было жаль дочь, но Эдрик верил, что ради единства страны можно пойти на всё. Перед глазами был пример Катберта. Старший брат пережил измену и заговор властной супруги, несчастную любовь к простолюдинке и проигранную войну. Смог сам наказать себя: отрекся от престола и сейчас, вернувшись из монастыря, был совершенно другим человеком. Во время заговора Рейнхарда Катберт, рискуя жизнью, сообщил о злоумышленниках канцлеру Инхаму, и тот смог подавить мятеж в столице Энрофе. Так же, как сам Эдрик вместе с Руудом и принцем Кристианом разбили заговорщиков в Александрете и затем в цитадели Харлхорста.

Именно Катберт был единственным вновь введенным членом Совета, кому Эдрик доверял. Бывший король долго отказывался, но после заверений, что особого статуса его голос иметь не будет, все же согласился посещать заседания по самым важным вопросам. Именно его совет сегодня как никогда был нужен Эдрику.

Первыми прибыли сэр Бэдивер, Эй-Той, граф Лантеи Стэнли — мэр столицы и принц Кристиан. Бэдивер сразу не стал садиться к длинному столу с бумагами и яствами, а подошел к королю и шепнул ему на ухо: «После разбора дела Инхама у меня и Эй-Тоя важное дело к вам, чрезвычайно важное!»

— С чем связано?

— С нойонами! — прошипел Бэдивер.

Король помрачнел и указал советнику по внешним делам, что пора садиться. Стража пропустила остальных членов Совета, в их числе Инхама, Рууда и Катберта.

Инхам впервые сел напротив короля, ближе всего к дверям, где обычно помещался секретарь Совета. Рууд занял место по левую руку от короля, принц Кристиан — по правую. На заседании, кроме того, присутствовали ещё десять высших сановников и цвет эрафийской аристократии, крупнейшие землевладельцы страны. Первым слово взял Эдрик.

— Господа, мои верноподданные государи и министры. Несмотря на поступающие противоречивые рассказы, мы собрались здесь сегодня, чтобы окончательно решить важнейшую из насущных проблем государства. А именно — после выдвинутых официальных обвинений установить, может ли Инхам Хорхе Ростерд оставаться канцлером Эрафии или будет признан виновным. Тогда мы выберем, как наказать его, учитывая прежние заслуги и деяния. Да будет решение жестким, но справедливым. Прошу герцога Рууда ещё раз уточнить выдвигаемые обвинения, только кратко. Предстоит обсудить ещё не один вопрос! — Эдрик посмотрел на Бэдивера и кашлянул.

Рууд встал, приосанился и начал речь. Суть обвинений сводилась к следующему. Во-первых — некоторые из бунтовщиков прошлым летом указывали на канцлера как потенциального союзника и «умиротворителя» после планировавшегося устранения власти Грифонхатов. Во-вторых, на границе Эрафии с Лордароном в конце зимы был задержан караван, полный оружия. Сто сорок подвод, множество мечей, копий, доспехов и стрел. Все это тайно направлялось в помощь одной из сторон, в сотрясаемом гражданской войной Кревланде. Готовилась передача каравана в руки варваров, конкретно вождя Крага Хака, который, не задумываясь, применил бы это оружие против самой Эрафии. Сейчас он железной рукой наводил порядок в окрестностях Боосса. Все сопроводители каравана указывали на одну контору в пригородах Энтибрасса, а её руководители — на канцлера Инхама. К тому же обоз охраняли монахи, ссылаясь на прямой приказ секретариата главы Церкви. И в-третьих, нашлось ещё множество менее веских обвинений — в связях с торговыми авантюрами карнских купцов и стяжательстве.

Разумеется, Инхам все отрицал. Он обвинил Рууда в фальсификации и подтасовке, захвате власти в ордене Святого Фавела. Герцог самовольно сменил руководство ордена, нарушив закон, предписывающий справляться о мнении арагонцев, и создал систему тотального шпионажа.

— Любого человека можно запугать той машиной слежки, запугивания, что ты создал! — упрекал канцлер Рууда. — Твоей подлости нет границ, выбивая показания пытками, заставляешь близких друзей клеветать на меня. Я не верю ни одному свидетелю в этой стране, они все могут быть не в себе после того, как побывают в застенках ордена, сама суть и смысл существования которого исковерканы!

Инхам знал, что король давно подумывал о законе, запрещающем пытки в разборе дел, не связанных с изменой государству, и метил в подготовленную почву. Эдрик нахмурился, но не решился прервать его.

Затем выступил Эй-Той. Глава разведки заявил, что согласен с канцлером, что свидетелям внутри Эрафии и правда можно доверять в таком деле с трудом, особенно после застенков ордена. Лорд-мэр Лантеи Стэнли высказался в том же духе. Инхаму показалось, чаша весов склоняется в его сторону.