Горецкий тяжело вздохнул и потянулся. «Куда же все-такиподевался Борис?»

– Саенко! – крикнул он. – Давай, что ли,спать ложиться…

Ответом ему было угрюмое молчание. Горецкий рассерженновстал и рывком распахнул дверь в другую комнату. Саенко, увидев его,демонстративно отвернулся.

Горецкий насупил брови и уже открыл было рот, чтобы призватьнепокорного денщика к порядку, как вдруг тот встрепенулся, встряхнулся, каксобака после купания, и одним прыжком оказался у входной двери. Горецкий,верный своим привычкам, снял у зажиточного турка полдома с отдельным входом,так что визитер, шаги которого расслышал Саенко, направлялся именно к ним.Впрочем, теперь уже и Горецкий слышал быстрые шаги бегущего человека и еготяжелое дыхание. Вот скрипнули ступеньки, и в дверь бухнули ногой.

– Кто там? – нараспев протянул Саенко, сжимая вруке невесть откуда взявшийся карабин.

– Открывай, Саенко, а то дверь разнесу к чертовойбабушке! – кричал за дверью знакомый голос, и снова в дверь бухнули.

– Батюшки! – ахнул Саенко. – Да никак БорисАндреич вернулся!

Он уже гремел запорами, не внимая тревожному взглядуГорецкого, и Борис, злой, всклокоченный, с кровоточащей царапиной через всющеку и в порванном френче, ввалился в дом.

– Живы, голубчик? – спросил Аркадий Петрович,посверкивая пенсне.

Он произнес эти слова мягко, но Борису показалось, что замягкостью скрывается заискивание и чувство вины. Он тяжело посмотрел наГорецкого и прошел к умывальнику. Желтоватая вода цедилась в фаянсовый тазтоненькой струйкой. Борис злобно хлопнул ладонью по умывальнику:

– Чертовы турки! Все у них не как у людей! Из ковша,что ли, полей, – обернулся он к Саенко.

– Иду, иду! – Саенко уже стоял наготове с кувшиномводы и полотенцем.

Борис вошел в комнату, умытый, с приглаженными щеткойволосами и умело обработанным Саенкой порезом на щеке.

– Ну, рассказывайте, Борис Андреевич, где же выпропадали? – оживленно спросил Горецкий.

– Вам интересно? – начал Борис, накаляясь. –Что, господин полковник, опять меня подставить решили, как в Феодосии вдевятнадцатом году? Снова за старое взялись?

– Поручик! Не забывайтесь! – гаркнул Горецкий ивыпрямился резко, так что пенсне свалилось с носа и задергалось на шнурке.

– Какой я к черту поручик! – огрызнулся Борис, накоторого окрик Горецкого произвел обратное впечатление, – он еще большерассердился. – Поручики в Галлиполи у Кутепова, а я теперь штатский…вашими заботами! Зря хорошую мину при плохой игре делать стараетесь, –устало продолжал он, – методы мне ваши, господин Горецкий, известны. Непервый год с вами сотрудничаю, и снова, как дурак, вам поверил. Вот ипоплатился.

– Однако, Борис Андреевич, все же не до конца вы меняподлецом считаете, если ночью ко мне прибежали, – примирительно улыбаясь,напомнил Горецкий.

– Просто больше идти некуда! – вспыхнулБорис. – В гостиницу соваться боюсь – найдут… К Варваре – тем болеестрашно, ее подведу…

– Вот что, Борис Андреевич, – начал Горецкий,осторожно подбирая слова, – вижу, что вы расстроены и устали. Так чтодавайте временно – как бы это выразиться? – закопаем топор войны поглубжеи посидим, побеседуем спокойно. Вот, кстати, и Саенко с чаем.

При виде ароматно дымящихся чашек Борис подобрел – послесъеденного в пивной, где провел он весь день, невероятного количества кефали,его мучила жажда.

– Итак, – начал Горецкий, – не скрою, за ваминаблюдали люди мистера Солсбери. Так что когда вас похитили, нам стало этоочень скоро известно. Кстати, еще накануне, ночью, наши люди особенновнимательно наблюдали за Гюзелью…

– И выяснили человека, с которым она связана?

– Не совсем, – Горецкий уклонился от ответа, чемснова разозлил успокоившегося было Бориса. – Но когда мы узнали, куда васпривезли, то установили за тем домом прочное наблюдение. А теперь расскажите,что же с вами случилось.

Борис посмотрел на безмятежно попыхивающего трубкойГорецкого и махнул рукой.

– Ладно уж, слушайте. Вас, господин полковник, толькомогила исправит.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь, – с горячностьювоскликнул Аркадий Петрович, – я вовсе не хотел вам зла! И не допустил быдо несчастья.

– Интересно, как бы вы смогли ему помешать? –пробурчал Борис. – Ну да ладно, слушайте. Когда я очнулся от хлороформа,меня начал допрашивать такой плотный господинчик…

– Некий господин Парвеню Голон, – вставилГорецкий, – имя и фамилия у него бельгийские, и в паспорте сказано, что онбельгиец, но на самом деле национальность его неизвестна. А потом васотправили… куда?

– К наместнику, – усмехнулся Борис, – так онисказали.

– Так вот, после того, как вас увезли, англичаненапустили на всю компанию, что там оставалась, полицию и оккупационные власти.Сейчас господина Голона допрашивают.

– Ну и как?

– Видите ли, адрес, куда вас собирались отвезти, мывыяснили. Но там никого не оказалось – очевидно, на случай провала у них былопредусмотрено экстренное бегство. Человек мистера Солсбери, которыйприсматривал за вами, слегка пострадал в той же аварии, как и автомобиль, вкотором везли вас. Поэтому он не успел вмешаться, да это было и бесполезно – ужочень серьезно выглядели люди, которые взяли вас под свое покровительство, разсумели остановить ваших похитителей.

– А вы не хотите узнать, из-за чего я, собственно,провалился? – сердито напомнил Борис. – Из-за книги этой проклятой!

– Вот как? – Горецкий изумленно поднял брови, чтопривело Бориса вовсе уж в неописуемую ярость. – Продолжайте, продолжайте,весьма интересно…

– Этот Голон, или как там его, – начал Борисраздраженно, – сразу же заявил мне, что если бы не книга, то они нераскусили бы меня так быстро. Все упирается в то, как попала к мистеру Солсбериэта книга.

– О том, как попала к мистеру Солсбери рукопись ОмараХайяма, я вам ничего не говорил, – холодно начал Горецкий, – носовершенно точно то, что книга эта принадлежала покойному Гаджиеву и былажемчужиной его коллекции. Дальнейшей ее судьбы никто не знает и официальныхсведений об этом быть не может.

– И вы решили всучить мне эту книгу, заведомо зная, чтоменя сразу же заподозрят? – закричал Борис.

– Но, голубчик, отчего же вас должны былизаподозрить? – возразил Горецкий.

– Да оттого, что им прекрасно известно, что книга эта,будь она проклята, была у Гаджиева украдена и появлялась на аукционе в Англии вшестнадцатом году! А стало быть, никак не могла она попасть ко мне по завещаниюпокойной тетушки, которой, между нами говоря, у меня и не было никогда! Игосподин Голон не преминул сообщить мне это в самом начале нашей с ним беседы!Огорошил, так сказать, приятным известием, – Борис залпом выпил полстаканачаю и немного успокоился. – А теперь последнее, – начал он, немногоотдышавшись. – Не хочу думать о вас совсем плохо, все же мы многое вместепережили, поэтому готов допустить, что мистер Солсбери вас обманул. Он сказал,что история с книгой никому не известна, что все будут считать книгунаследством Гаджиева, и это послужит приманкой. Вы поверили ему на слово и этимчуть не подписали мне смертный приговор.