– Хрен собачий, – сказал он.

– Гомик, – сказал я.

– Жопа с ручкой, – сказал он.

– Болван, – сказал я.

– Выродок, – сказал он.

– Бабуин, – сказал я.

– Утконос, – сказал он.

– Филе-о-фиш, – сказал я.

– Уродец из «хэппи-мил», – сказал он.

– Посудомоечная машина, – сказал я.

– Автомат для раздачи льда, – сказал он.

– Пижон, – сказал я.

– Последний консервированный пук Авраама Линкольна, – сказал он.

– Полное собрание сочинений Силлы Блэк[35]в четырех томах, – сказал я.

Он улыбнулся.

– Ты же понял, что я тебя считаю мудаком? – сказал он.

– О да, – ответил я. – По-моему, ты достаточно ясно выразился.

– Это хорошо, – сказал он.

– Надеюсь, ты примешь во внимание, что ты – самое потрясающее ничтожество, что мне только встречалось.

– Абсолютно, – ответил он.

– Отлично, – сказал я.

Он взглянул на меня, улыбаясь и не улыбаясь одновременно. Потом взял Левина за руку, и они ушли между деревьев.

Я вообще-то думал, что мы помирились, что это был притворный спор, а не настоящий. Но вот что странно – Барри действительно со мной больше никогда не разговаривал.

Наверное, тут я должен выступить таким взрослым, позаламывать руки над тем, как я Барри унижал и какое я дерьмо, а не человек, – ах, горе мне, тыры-пыры. Но я правда не могу, потому что Барри поступил со мной так же дерьмово, как я с ним. Может, я и начал первый, но зато потом старался все уладить как мог, а он этого просто не захотел. Так что я по-прежнему считаю, что вел он себя, как несмышленая девочка.

Хорошо, что я от него отделался.

И я все так же думаю, что мог бы его вылечить. Если бы Левин не появился и все не испортил, Барри принял бы мои извинения, а потом я бы как-нибудь его вернул. Я хотел ему помочь.

И я по-прежнему общаюсь с братом. А это доказывает, что я не гомофоб.