Несмотря на прежние обещания воздать благодарность духу машины его танка, он понял, что на ритуалы у него сегодня не хватит времени. Заглянув в казармы, он договорился с экипажем встретиться у клеток, а затем отправился на поиски ван Дроя. Перед тем как пойти в офицерскую столовую, Вульфе привел свою одежду в относительный порядок — что было непросто, учитывая предыдущий поход через пустыню. Чуть позже он зашагал к одноэтажному зданию из светлого песчаника. У дверей, отмеченных соответствующим глифом, стоял угрюмый скучающий караульный.

— Мне нужно повидаться с лейтенантом ван Дроем, — обратился к нему Вульфе.

Боец кивнул, попросил подождать и зашел в столовую, чтобы получить согласие лейтенанта. Через минуту он снова вышел на крыльцо и пропустил сержанта внутрь. Войдя в помещение, Вульфе первым делом обратил внимание на низкий потолок с потрескавшейся штукатуркой и на красный пол с большими проплешинами кафельных плиток, где проглядывал голый бетон. Над длинными столами висели жужжавшие и мигавшие флуоресцентные лампы. После тусклого дня Голгофы их яркий свет слепил глаза. Осмотревшись по сторонам, сержант решил, что это место почти ничем не отличалось от солдатской столовой. Интересно, подумал он, а кормят здесь вкуснее?

Прежние обитатели крепости разрисовали стены здания обычными образами, будоражившими их жалкие умы: клинками, черепами и физиономиями странных богов. Орочьи надписи — невразумительные каракули — были так плохо воспроизведены, что он мог лишь догадываться об их смысле. Интендантская служба постаралась избавиться от них, но глифы и рисунки зеленокожих виднелись повсюду. Проходя по широкому проходу, Вульфе видел свежую штукатурку на стенах и плакаты Департаменто Муниторум. По приказу комиссаров на колоннах разместили стенды с перечнем малых наказаний. Один из плакатов у стойки с холодными закусками гласил: «Убедись, что враг мертв!» На нем изображался здоровенный кадийский воин, разбивавший прикладом голову поверженного орка. Надпись внизу убеждала: «Вышибить мозг орку — наилучший способ добиться наилучшего результата».

Орк на постере выглядел чертовски маленьким. Вульфе не встречал таких зеленокожих. Но художник, без сомнения, был талантлив. Его рука угадывалась и на других плакатах, большинство из которых демонстрировали правила почтительности к Императору и его представителям во властных структурах — политических и теологических. Остальные образчики наглядной агитации предлагали краткие напоминания Адептус Механикус о надлежащем уходе за стандартной полевой экипировкой.

Вряд ли офицеры нуждались в подобной информации. Кадийские сержанты строго следили за экипировкой бойцов. Тем не менее плакатов не хватало. Стены многих зданий базы оставались покрытыми орочьей иконографией, а это, по закону Императора, считалось распространением ереси среди солдат, каким бы ни был срок их пребывания на данной территории.

Просторный зал гудел от сотен голосов. Люди принимали пищу, беседовали друг с другом и не обращали внимания на озиравшегося сержанта. Вскоре Вульфе заметил ван Дроя, сидевшего слева за дальним столом. Лейтенант находился в компании других офицеров Восемьдесят первого бронетанкового полка. Подойдя к столу, Вульфе удивился тому, какими усталым выглядит его ротный. У остальных офицеров был такой же изнуренный вид. Голгофа никому не давала поблажек.

— Сержант Вульфе прибыл по вашему приказанию, сэр, — отсалютовав, доложил сержант.

Люди, сидевшие за столом, приподняли головы.

— Вольно, Вульфе, — с набитым ртом ответил ван Дрой.

Сержант покосился на тарелку лейтенанта и увидел там темный кусок мясного брикета. Все тот же холодный и жесткий продукт. «Значит, пища у офицеров ничем не отличается от нашей, — подумал он. — Такой же рацион, как у солдат». Это наблюдение не доставило ему удовольствия. Он не стал бы завидовать лейтенанту, будь у того на тарелке что-то лучше мясного брикета.

— Присаживайся, Оскар. — Ван Дрой указал подбородком на пустой стул рядом с собой.

Вульфе с сомнением посмотрел на других офицеров. Многие были заняты пищей и разговорами с соседями. Некоторые приветствовали его улыбками и дружелюбно кивали. Сержант увидел среди них капитана Имриха — правую руку Виннеманна, готового возглавить полк, если старый тигр когда-нибудь откажется от поисков возмездия.

— Я не хотел бы навязывать свое общество капитану и его товарищам, сэр.

— Вы не помешаете нам, сержант, — усмехнулся Имрих. — Садитесь. Только не воспринимайте мои слова как приказ. За этим столом вы не найдете самодовольных элитарных засранцев. Я прав, джентльмены?

Его коллеги-офицеры согласились, хотя некоторые менее охотно, чем другие. Вульфе благодарно кивнул капитану и сел за стол, прямой, как доска. Имрих с усмешкой покачал головой.

— Мы уже встречались, сержант, — сказал он. — На борту «Руки сияния». Помните?

— Да, сэр.

— Перед тем чертовым бегством с Палмероса вас послали на задание. — Взглянув на недоуменные лица офицеров, он пояснил: — Дело Кардхейма. — Затем он снова повернулся к сержанту: — Ужасное задание. Времени оставалось мало, и вы не должны были вернуться назад.

«Чертовски верно, — сердито подумал Вульфе, вспоминая людей, которые отдали в тот день свои жизни. — Мы и не вернулись бы». Впрочем, в этом не было вины Имриха.

Очевидно, капитан почувствовал его настроение.

— На нас тогда оказали огромное давление сверху. Чиновники из Официо Стратегос оставались непреклонными. Полковник Виннеманн поначалу отказался от выполнения задания, но никто не принял в расчет его возражений. Интересно, дошли ли до семей погибших их посмертные награды? Медали малинового цвета, второго класса, верно?

Вопрос адресовался не Вульфе, а ван Дрою. Лейтенанту пришлось проглотить кусок мяса, прежде чем ответить капитану. Его лицо помрачнело.

— Вы имеете в виду сержантов Кола и Страйбера? Никаких медалей, сэр. Хотя я подавал рапорт шесть раз. Стратеги проводили ту операцию под грифом «Взгляд в небо». Официально утверждалось, что ее вообще не было. Все обычные каналы отрицали ее существование.

Улыбка Имриха исчезла.

— Пора привлечь Стратегос к ответу! — со злостью прошипел капитан. — Сколько имперских героев погибло невоспетыми в песнях из-за чертовых указов этих карандашных ублюдков! А разве сержант Вульфе не заслужил медаль за выполнение их задания? Знали бы они, через что он прошел!

— Капитан слишком добр, — рассеянно заметил Оскар.

Он думал не о медали, а о призраке, которого увидел в тот день. «Через что я прошел? Да вы и половины не знаете».

Какой-то офицер решил повернуть беседу в другом направлении:

— Награды будут сыпаться градом, когда наш генерал впишет свое имя в учебники истории.

Это был лейтенант Хал Кейсслер — крепкий парень с густыми бровями и глубоко посаженными глазами. Он командовал Второй ротой и считался в полку третьим человеком после полковника Виннеманна и капитана Имриха. Вульфе недолюбливал его. Хотя Кейсслер являлся опытным боевым командиром, его любовь к дисциплине часто граничила с откровенным садизмом. Впрочем, ленты и бляхи на его груди были честно заслужены в сражениях.