—Без всякого сомнения.

—Но я все же сопровожу твое войско до границы.

—Может быть ты готов пойти дальше?

—Дальше?

—Ты сам предложил мне вторгнуться в пределы Ак-Коюнлу. Если мы пойдем вместе, то легко разгромим их армию в поле. Поэтому я предлагаю переправиться через Волгу и пройдя Кавказский хребет, ударить им в спину. Прямо там, где они дерутся с османами.

—Какая мне и моим людям в том выгода?

—Большая добыча.

—Ты предлагаешь нам оголить границы державы нашего короля, ради жалкой военной добычи?— усмехнулся Даниил.— Что мы возьмем в тех краях, разоренных войнами? Землях, которые непрерывно грабят то одни, то вторые? Многократно изнасилованных девушек? Тряпье? Что там брать?

—Землю,— торжественным голосом произнес султан.— Твой король взял Константинополь. Ты можешь прирезать к этим владениям старый Трапезунд. До меня дошли слухи, что Ак-Коюнлу его заняли почти без боя. Гарнизоны опустели, собираясь для полевой армии одного из претендентов на престол.

—А тебе в том какая пользы?

—Мы Трапезунд не удержим. Да и там нам не рады, в отличие от вас. Вы с ними единоверцы. Я слышал, что после получения твоим королем, жители тех мест оживились и воспрянули духом. Однако, для нас Трапезунд был бы очень полезен как порт на Черном море. Если, конечно, мы сможем там торговать. Не знаю — получится ли занять Междуречье, но южный берег Каспийского моря и земли южнее Кавказского хребта — я уверен, что у нас получится отвоевать. А значит, мы сможем там проводить караваны. И вести торг в обход как мамлюков, так и османов.

—Если наши страны будут жить в мире, то я не вижу препятствий для вашей торговли. Но это я. Иоанн же создавал Волжский путь…

—И мы будем вести по нему торг. Разве мы можем от него отказаться? Да и сам подумай — много ли можно будет вывести караванами до Трапезунда? Там ведь горы. Но я хочу, чтобы не только через Волгу шел торг. В конце концов — это ведь тоже будет ваш порт.

—В таком случае я принимаю твое предложение.— произнес Даниил Холмский. И они с султаном перед многими уважаемыми воинами, присутствующими здесь с обоих сторон, пожали руки.

—А мы?— спросил один из ханов, когда переговоры закончились.— Что получим мы?

—Военную добычу. Я набивал цену, говоря, что там нечего взять. А если там будет мало добычи, то король от своих щедрот дарует вам либо ценными вещами, либо монетой награду.

—Ты это гарантируешь?

—Я не король и я не могу решать за него. Но если мы освободим Трапезунд и поклонимся им Иоанну, то, уверен — благодарность его будет великой. В конце концов степь давно не воюет. А какой воин, если его рука забыла сабли и лука? Тут же верное дело. Если же что-то пойдет не так — мы всегда сможем уйти. Нас разве кто-то насильно будет держать в этом походе? Не знаю, как вы, но я вижу в нем славу и богатство. Наше с вами славу и наше с вами богатство. В крайнем случае мы скажем, что, не доверяя Турану, решили проводить войско подальше. А то, вдруг они решили бы вернуться?

—Ну разве если так…— усмехнулся хан Синей орды. Чуть помедлив к нему присоединились остальные…

* * *

—Мы должны придумать, как его разбить!— устало повторил Фридрих на совете в Вильно.

—Мы не можем его разбить!— упорствовал глава швейцарцев.

—Но почему?

—Потому что он очень осторожен и не лезет в ближний бой. Его люди раз за разом обнаруживают наши засады. А без большой драки накоротке победы нам не добыть.

—Мы можем где-то раздобыть артиллерию?— спросил Император.

—Это нам не поможет,— заметил один из командиров, утраченной под стенами Смоленска артиллерии.

—Отчего же?

—Что при Смоленске, что при Полоцке орудия Иоанна стреляли очень быстро и слажено. Мы не знаем из-за чего так. Впрочем, аркебузиры у него тоже били невероятно часто. Видимо он что-то удумал и пользуется этим. Мы же, если выставим против него даже хороший парк, окажемся разбиты. Просто потому, что не сможем выдержать тот ураган из ядер, который на нас обрушится. А если к нашим позициям подлетят те конные пушки, то и подавно. Это поистине удивительная находка. Подлететь. Ударить. И отскочить…

—Вы совсем ничего не сможете?

—Совсем,— покивали все командиры артиллеристов.

—Хоть к нему на службу нанимайся, чтобы узнать, как там что устроено. У него ведь не только в скорости стрельбы преимущество. Вы видели, как выглядели его пушки? Они совсем другие. Вроде такие же на первый взгляд, но там все иначе устроено. Особенно в лафете.

—Да,— согласился с ним другой артиллерист.— Он совершил прорыв в нашем деле. Оттого и силу обрел великую. Кто против таких орудий выстоит?

—И аркебуз,— поддакнул им командир швейцарцев.

—И аркебуз,— покивали они.

—Значит вы думаете, что кроме ближнего бой у нас нет надежды?

—Нет,— хором ответили многие при молчаливом согласии остальных.

—Я думаю, что нам нужно отходить в свои земли.— заметил один из курфюрстов.— Стараясь избегать битв с ним. Что будет непросто. Он ведь постоянно висит у нас на хвосте. Но не нападает. Знаете, почему?

—Подумаешь секрет,— усмехнулся командир швейцарцев.— Он ищет подходящее поле для боя. И пытается поймать нас там, чтобы отойти мы не могли, принимая вновь драку на его условиях.

—Поэтому нам нужно очень сильно думать — куда и как мы отходим.

—А мы не можем от него оторваться?— спросил Император.

—Только если он окажется чем-то очень занят. Но и тогда…— покачал командир швейцарцев.— Не знаю, кому он там продал душу, но его войско очень быстро передвигается.

—Наша разведка почти всегда находит его на отдыхе,— поддакнул венгр.— И нередко в хорошо устроенном лагере. Любо-дорого посмотреть.

—Продал душу… продал…— покачал Фридрих.— Пожалуй.

—Это была шутка,— поправился командир швейцарцев.

—А я так не думаю.— мрачно произнес Император.

—У нас нет доказательств этого. Справедливость же войны…

—Какая справедливость?!— рявкнул Фридрих, вспылив.

—Среди ребят много слухов ходить. И многие говорят о том, что это Папа учудил, отправив нас на верную смерть против воинства, освященного благодатью Всевышнего.

—Чушь!

—Если это чушь, то почему мы не можем его разбить?

—Из-за того, что он продал душу дьяволу!

—Но ведь нас благословил Святой престол. Неужели поддержка Всевышнего столь ничтожна перед каким-то там дьяволом? Всесильного и всемогущего, хочу заметить. Или, быть может, ее у нас нет. А у него есть? Ведь Константинополь он освободил.

—Впадая в вассальную зависимость.